В столовой их ожидал нервно вздрагивающий актёр из Рабочей Партии Йуйля — кажется, его звали Гмузд. К себе он прижимал саблю и круглый щит, но воинственности оружие ему не придавало, а напротив, смотрелось как бутафория.
— С ними маг! Они подорвали ворота! Абзац! — дико заголосил он.
— Успокойся, — сказала Наумбия Шноррел. — Вон, воды попей из кувшина. Нет, я лучше сама налью. И немедленно выпью…
— Догоняйте, — отрывисто бросил Кэррот и вышел. Гудж двинул за ним.
В предрассветном сумраке метались огни. Несколько человек с факелами промчались по улице. Рядом что-то горело, округу заволокло едким дымом. Звенели колокола, раздавались протяжные вопли людей и мычание булов.
— Ворота восточные, это туда, — соображал на ходу Олясин, присматриваясь. Впереди угадывалось движение.
С утробными криками разорвав стену дыма, на них бросились четверо. Металлические шлемы, щиты. Кэррот только достал меч, когда Гудж, выскочив сбоку, с широченным размахом огрел нападающего цепом. Щит противника разлетелся на доски. Сам он рухнул на мостовую. Второй сделал выпад мечом. Упал со стрелою в груди. Третий, выругавшись, швырнул топор и убежал за четвёртым. Орудие обиженно прозвенело по мокрым после грозы булыжникам.
— Это точно дружинники Гунтрама, — заявил Кёрт. — Узнаю их стиль!
— Я не выспалась ни черта, — прошипела, выходя из гостиницы, Шноррел. Тёмные синяки под глазами делали её похожей на злую колдунью. Да, впрочем, сейчас так и было. — Мы ж до самой грозы в этой башне торчали…
— Скорее к воротам, — указал Костик. — Слышите? Там сейчас горожане сражаются!
Впереди, за углом, засияло и грохнуло. Яркая вспышка контрастно высветила контуры дома. Над крышами разлетелись пылающие обломки. Кто-то страшно кричал.
— Это магия! — признала Наумбия. — Осторожней, прошу вас.
Вдоль стены, пригибаясь, навстречу бежал человек с алебардой. Глаза у него были шальные, одежда — гражданская, на голове белел ночной колпак.
— Вы к воротам? — задыхаясь, спросил он. — Они там… взрывают всё! Баронские бьют городских! Пожгли магией наших, многих поубивало… я домой!
И скрылся во мраке. С дробным стуком копыт мимо них проскакала осёдланная белая лошадь. Батлер проводил её ошарашенным взглядом.
— Может, ну его, этот город? — риторически спросил он.
Улица, ведущая к восточным воротам, была уже за углом. Полыхали дома, в быстро тающем сумраке ночи на стенах играли багряные отсветы. Прозвучал тихий гул, словно дёрнули толстую струну. Вдоль проезда пронёсся пылающий шар. Прогремел раскатистый взрыв, искры снова взлетели над черепичными крышами.
— Они влезли на стену над аркой ворот! — поделился, выглянув за угол, Костик. — Несколько арбалетчиков… внизу щитники. Вижу мага, мерцает весь… Фигура в красном, Наумбия, глянь…
Вокруг быстро светлело. Изваров подумал, что нападавшие выбрали предрассветное время специально, чтобы восходящее солнце светило им в спины и слепило противника.
Волшебница высунулась посмотреть и насупилась с негодующим видом.
— Это ж баба, — сказала она. — В красном платье. Блондинка. Жжёт город.
Из проулка к ним выбежали несколько горожан. Дети, женщины.
— Воины Хаоса! — запричитала дородная тётка. — Сделайте что-нибудь!
— По пути сюда была колдовская лавка, — строго ответила Наумбия. — Маниака мне, быстро! Литровую тару как минимум…
Два подростка умчались по улице.
— Раз они там стоят, можно их зацепить… — рассуждала волшебница. — Костик, помнишь, смотрели вчера схемы разности потенциалов? Воздух влажный, ты чувствуешь?
— Ну, гроза была… тебе чем-то помочь?
— Прикрывай, как всегда. Я сейчас, подготовлюсь…
— Знал, что можно на вас положиться, — засуетился Кэррот, не желая отсиживаться в стороне. — Вы готовьте волшебный удар, а мы их отвлечём у ворот! Батлер, тоже прикрой эту парочку, раз повсюду дружинники Гунтрама бегают. Гражданочка, а можно к восточным воротам пройти переулками?
— Да, вон теми дворами… если калитка закрыта, забор перелезьте!
Фириэль, Гудж и Кэррот устремились в указанный переулок, слыша за спиной советы не сворачивать по дороге к свинарнику, обойти нужники и не падать в компостную яму.
Во дворах было тише. Приоткрылись и тут же захлопнулись ставни на втором этаже. Громко закукарекал петух в отгороженной клети. Полосатая кошка метнулась из-под ног. Трое воинов хаоса пробежали по тесным проулкам, перелезли забор, миновали пугающий, пахнущий щёлоком лабиринт из белья, развешанного на травянистой поляне. Потыкались в захламленные и зловонные тупики, чуть не рухнули в компостную яму и наконец вывалились в переулок у самых ворот города.
На них молча набросились с двух сторон. Бойцов восемь, не меньше. Пришлось прыгнуть обратно в проход между зданиями. Дружинники сунулись к ним, но эльфийка прострелила одному ногу, и враги откатились за угол, во мрак переулка.
— Щитки коротки, — процедил вспотевший Олясин.
Прорваться к воротам не получалось, и Воины Хаоса вернулись во двор с бельём. Фириэль подняла голову, изучая ближайшие балки, карнизы и скаты. Кэррот морально готовился лезть на крышу по бельевой верёвке, когда в узком соседнем домишке открылась щербатая дверь и из-за неё выглянула дряхлая бабка в платочке.
— Ежели вы баронских бить собрались, я вас пропущу, только живо! — сердито прошамкала она. Троица шмыгнула в затхло пахнущий коридор.
— Из оконца сподручнее будет, — посоветовала, ковыляя за ними, старушка. Осторожно открыли тяжёлые ставни — поперёк главной улицы выстроились несколько дружинников, но окно находилось у них в тылу. Аккуратно, стараясь ничем ни за что не цепляться, Кэррот вылез в проём. За ним выбрался троллин — и как только его сапоги коснулись земли, Фириэль всадила одному из бойцов стрелу чуть пониже спины. Он истошно вопил, соратники его растерялись и, когда Гудж и Кёрт в яростном порыве ранили ещё двоих, предпочли спастись бегством по улице. Простреленный уковылял вслед за ними.
— Вот ведь тоже, эльфийка, — бормотала старуха, закрывая ставни за Фириэлью. — Я ж тебя ужо видела, когда малой была…
По камням мостовой прокатился, звеня и подпрыгивая, кованый арбалетный болт. Кёрт шарахнулся в сторону и развернулся. Восточные ворота — закопчённые, без створок, с выворочеными петлями — оказались совсем близко, рукою подать. Всюду валялись тела горожан и баронских дружинников. А над ними, за внутренним бруствером городской стены, в лучах восходящего солнца горделиво стоял командор Гунтрам. В сверкающих латах и золотом на сей раз плаще. Один из баронских стрелков рядом взводил самострел. К надвратной площадке по верху стены сбегались ещё арбалетчики.
Нужно было укрыться, но Олясина захлестнула ядрёная злоба. Наконец-то он повстречал человека, лично виновного в их злоключениях. Командор — бессмысленно величавый, неуместно напыщенный — казался ему воплощением творившегося вокруг них абсурда. Не помня себя, Кэррот воздел меч и яростно заорал:
— Гунтрам, кур ощипанный, слазь с насеста! Я тебя научу доблести, дихромат гнойный!
Боль пронзила бедро, и он чуть не упал. Ещё несколько второпях выпущенных снарядов прошли мимо. Гудж сгрёб
