Сам суд произвел на меня совершенно удручающее впечатление. Конечно, ситуацию, когда судебные разбирательства доставляют человеку удовольствие, можно представить себе с большим трудом, но все же суд должен быть судом, а не спектаклем, который собрались разыграть заинтересованные лица. С моей стороны не было никаких свидетелей, исключительно подписанный документ о согласовании сроков, который и говорил о нарушении моих прав. Кирсан же привез в Лозанну человек семнадцать, которые вещали ерунду, не относящуюся к делу. Так, зачем-то приехал директор Шахматной федерации Германии Хорст Мейтцинг, с которым мы были знакомы с семьдесят седьмого года. Спрашиваю у него:
– Зачем ты приехал?
– Да, честно говоря, сам не знаю. Кирсан сказал, если будут вопросы, надо ответить.
Какие вопросы? О чем? Зачем? Оказалось за тем, что Илюмжинов решил представить ситуацию таким образом, будто он неустанно разыскивал меня по всему миру, пытаясь урегулировать сроки, а я всячески уклонялся от контакта. Мейтцинга, оказывается, притащили для того, чтобы он рассказал, как во время турнира в Майнце ему звонили из ФИДЕ и просили дать номер моего телефона в гостинице. Якобы я не выходил на связь по мобильному и уклонялся от разговоров. И все это абсолютно голословно, без распечаток из телефонной компании, да и где взять доказательства, которых нет? В общем, цирк, да и только. Все это походило на странную клоунаду, для участия в которой Илюмжинов набрал целую труппу.
В конце концов от происходящего устали и сами актеры, и члены суда, и мы с Албаном. Через несколько таких заседаний, на которых без конца ситуация переливалась из пустого в порожнее, Бродбек спросил у председателя, как же все-таки тот намерен принимать решение. И тот ответил достаточно откровенно, что подобное дело – первое в истории Спортивного арбитража, мой иск в полтора миллиона огромен, а встречный иск Федерации – вообще полный абсурд и даже к сведению приниматься не будет.
– Хорошо, – настаивает Албан, – мы понимаем, что полтора миллиона евро – огромная сумма, но все-таки скажите, на что мы можем рассчитывать?
– Полагаю, размер компенсации будет колебаться от ноля до двухсот тысяч швейцарских франков.
– А что со второй частью иска? – В ней – второй части – мы требовали признать действия Федерации и ее президента против меня противоправными.
– Второй частью мы заниматься не будем.
Откровенно говоря, после такого признания председателя мой интерес к процессу сильно пошатнулся. Ведь в суд я пошел не за деньгами, а за тем, чтобы поставить и ФИДЕ, и Кирсана на место, показать им, что чемпиона мира надо уважать, а вот права его нарушать не следует. Тем более от финтов Международной федерации в мой адрес я к тому моменту откровенно устал. Так, после матча с Анандом ко мне обратилась гостиница с вопросом о возмещении брони каких-то неприехавших русских туристов. Я очень удивился и сказал, что это какой-то западный пережиток времени, оставшийся от былых времен, когда позволялось считать, что один советский должен отвечать за действия других. Какое отношение имеют ко мне нарушившие условия брони туристы? Почему я обязан нести за них материальную ответственность?
– Но нам так сказал господин Макропулос, – отвечает гостиница.
– Макропулос? Директор ФИДЕ?
– Да. Сказал: «Обращайтесь к Карпову. Это его гости».
И никакие мои заверения в том, что знать я не знаю этих гостей, не помогли. Отель снял с меня семьсот долларов. А еще несколько сотен снял автосервис за ремонт автомобиля, который брал в аренду тоже совершенно не знакомый мне человек. В общем, претензий к Федерации у меня накопилось предостаточно, и в компенсации морального ущерба я был заинтересован даже больше, чем в выплате материальной неустойки. А ситуация с отелем навсегда отучила меня от предоставления на стойке регистрации своей кредитной карты. Теперь я предпочитаю оставлять им запас наличных, которые не разглашают сведений о моих счетах.
После признания председателя всем стало ясно, что дело так или иначе разрешится в мою пользу, и противоборствующая сторона сама предложила поговорить о заключении мирового соглашения. Интересно, что на это заключительное заседание мы с Кирсаном летели из Москвы в одном самолете и чуть ли не рядом. Тогда его важный и заносчивый вид свидетельствовал о боевом настрое этой птицы высокого полета. Еще бы: член Совета Федерации, член Комитета по международным делам, встречать которого к трапу самолета приезжает посол. Но заседание суда поколебало самоуверенность Илюмжинова, пришлось признать поражение и попытаться хотя бы свести потери к минимальным.
ФИДЕ предложила мне компенсацию в сто тысяч евро и согласилась оплатить все судебные расходы. Мы договорились, но договор не принес мне желаемого удовлетворения. Основной целью я видел признание судом противоправных действий Федерации, но этого признания, к сожалению, не случилось. Суд, однако, оказался для меня полезным тем, что научил никогда не иметь значительных финансовых дел с друзьями. Это, конечно, совсем не новое умозаключение, но, как правило, каждый приходит к нему на собственном опыте, предпочитая не слушать мудрых советов и поговорок. Но вдруг кто-то послушает меня и не станет нанимать в адвокаты друзей…
После суда я получил счет от компании Бродбека за оказанные услуги. Сумма говорила о том, что Албан работал над моим делом по два часа в день, шесть дней в неделю все десять месяцев. Если учесть, что половину этого срока не происходило вообще никаких движений, а вся работа заключалась в составлении искового заявления и присутствии на заседаниях, то я, мягко говоря, удивился. Конечно, потребовал у друга объяснений. Ему, очевидно, не хотелось сразу признавать завышенные аппетиты своего секретариата, и на встречу со мной он привез полный багажник дел Спортивного арбитража и объявил, что все эти дела подробно изучались в его бюро до подачи моего иска. Я позволил себе усомниться:
– Албан, ты хочешь сказать, что прочитал все эти бумаги? Не смеши меня!
– Ну, может быть, не все, но достаточное количество.
– Слушай, зачем ты предложил мне согласиться на мировую, если в итоге твой гонорар превышает полученную мной компенсацию?
Тут мой друг улыбнулся. К счастью, в нашей с ним ситуации отношения оказались важнее денег, но ведь могло быть и по-другому.
– Ладно, – произнес Албан, махнув рукой, – не бери в глову, напутали что-то в офисе. Заплати мне, сколько считаешь нужным, и дело с концом.
Надеюсь, что полученная сумма Бродбека удовлетворила. Во всяком случае, больше ни один из нас никогда даже вскользь не упоминал об инциденте, и я бы хотел, чтобы никакие финансовые вопросы больше никогда не вмешивались в мои отношения с добрыми друзьями.
А что касается Кирсана, я очень долго не мог в душе примириться с его поступками. Мне казалась невозможной, непонятной, несправедливой и даже вероломной такая неблагодарность. Обычно люди отвечают добром на добро, а если и не отвечают, то хотя бы не вредят. Помню, однажды поделился своими переживаниями с хорошим другом и многолетним соседом по даче – актером Василиевым Ливановым, который не нашел в поведении Илюмжинова ничего странного.
