голода завтра. И послезавтра. И много дней еще. Ты просто станешь слабее. Немного. Но если с каждым днем еды будет меньше, то и сил будет меньше. И однажды…
Мекатл снова поднял голову.
- В школе нам говорили то же самое.
- И это правда.
- Правда ли? Ведь никто не знает наверняка. А если… если оно движется само по себе? Солнце? Если богам вовсе нет дела до нас?
- Тогда мы, ты и я, и многие иные, чудовища.
Мекатл вздрогнул.
- Это… сложно принять.
Пожалуй. Верховный ведь так и не сумел. Но, может, и к лучшему.
- Легче быть тем, кто стоит на страже небес, чем… и завтра я вернусь, вы не думайте. Не нужно искать никого иного. Я… справлюсь. И со слабостью. Я не привык думать, но она говорила, и я начал. Это… тяжело.
Он провел руками по лицу, стирая священные узоры.
- Так что он сказал, этот человек?
- То же, что и вы. Почти. Что я – чудовище. Правда как-то так, что я взял и поверил. Может, не стоило бы, но… не вышло не верить. Я хотел бы, но не вышло. Не верить. И мысли эти… Нинус называл вас полезным. Он полагал, что вы слепы. И не только вы. Многие.
- Кроме избранных?
- Откуда…
- Всегда есть избранные. Те, что стоят над прочими. И те, что держат в руках своих тайное знание. Правда, зачастую случается, что они и сами забывают о том, что надо делать с этим знанием.
- Когда-то давно… предок Нинуса и прочих, он состоял при Принявшем силу. И вынул из его груди сердце. А после разделил тело, дабы избранные вкусили священной плоти… маги считают нас людоедами. И неспроста.
- Это было давно. И не все следует воспринимать буквально.
- Не тот случай. Он… Нинус был уверен, что с плотью мы обрели силу. А сердце стало залогом. Свидетельством договора с богами. Оно укрыто в пирамиде. В первой пирамиде, куда он не сумел войти.
Верховный повернулся.
Надо же… город открыт. Видны улицы и дома, и площадь. И пожалуй, издали город похож на плод граната, разрезанный посередине. Стены и вены, по которым бежит кровь жизни.
А вот пирамида по-прежнему скрывалась в тени. Она выглядела бледной, до крайности неказистой. Настолько, что хотелось отвести взгляд.
Верховный и сделал.
- Расскажи, - попросил он ласково. – С самого начала.
- Рассказывать особо нечего. Знаю я немного… я был при храме. Обычный мальчишка, из тех, кто лишний в семье. Меня подбросили в третий день лета. Это все, что я знаю. Я рос, как росли многие иные. И храм был небольшим. Даже пирамиды не было, помост, на котором и резали овец. Иногда – коров, но корову тяжко на помост поднять. Случалось, и людям бывать, но уже по праздникам. Рабов покупали, из тех, что подешевле.
Обычная история, но Верховный готов слушать.
- В тот год случилась болезнь. И многих она поразила. Слегли рабы. И сгорели от жара послушники, а с ними и пятеро из семерых сирот. Еще один ослеп. Мы остались вдвоем, я и старший жрец, который был так стар, что ходил с трудом. А болезнь добралась до села. И люди, как всегда, вспомнили о богах. Они пришли, требуя службы. И привели рабов. Сильных. Здоровых. Таких наш храм не видел многие годы. И тогда жрец сказал, что я должен. Что… не стоит разочаровывать людей.
- Сколько тебе было?
- Двенадцать. Я справился. Я был сильным. Боялся, что не сумею, что… люди – это ведь не куры и даже не овцы. Но я справился. И болезнь, странное дело, отступила. А нам прислали новых жрецов. И один из них, взглянув на меня, сказал, что я отмечен даром.
- Каким?
- Этого он как раз не сказал. Но велел мне собираться. Я… был рад. Там меня почему-то боялись. Тоже странно. Они сами пришли ко мне. Они просили меня. Они привели этих людей, чтобы я их убил. И… и боялись. Я ведь просто сделал то, чего они желали?!
- Людям свойственно бояться себя. И перекладывать вину на других. Это избавляет от страха. Так ты познакомился с Нинусом?
- С его отцом. Он… он привез меня сюда. И я был поражен. Такой огромный город. Дома из камня. Много домов из камня. Много людей. Никогда не видел столько и сразу. Мне нашлось место при храме. И это уже было сродни чуду. Но… весьма скоро он пришел снова и забрал меня.
- Куда?
- Вниз, - Мекатл указал на землю. – Храм и вправду велик. И снизу он больше, чем сверху. Там… там тоже есть город. Снова каменные дома. И площади. Люди… людей, правда, не так и много. И большей частью – рабы.
Верховный слушал внимательно, дышать и то стал реже.
- Отец Нинуса был старшим средь жрецов там, внизу, пусть даже наверху он был лишь одним из тех тысяч, чьи имена заполняют свитки.
Выдох.
И вдох.
- Они… именуют себя Зрячими. Теми, кому открыта истина. Знание. То, что забыто и утрачено здесь, наверху.
- Кто еще?
Мекатл покачал головой.
- Маски, - он тронул лицо пальцами. – Те, кто утратил имя, обрел маску. Одни – железные. Черные. Их много. Черные маски носят стражи. И те, кто следит за рабами. И мастера, хотя мастеров там немного. Серебряные… их меньше. И они для людей благородных. Золотую я видел лишь одну.
Об именах и вовсе нет смысла спрашивать.
- Я и еще другие юноши… со всей страны… нас собирали и учили.
- Чему?
- Как понимаю, что ничему-то иному, чему не учили бы в храмовых школах. Разве что… нам рассказывали, что некогда мир был иным, - он слегка задумался. – Мне сложно говорить. Даже думать. Тут будто камни…
Он ткнул пальцем в голову.
- Тогда не думай, - Верховный вновь обратил взор на храм. Надо же… подземелья, город. Похоже на сказку. И хочется сказать себе, что сказка и есть.
- Там было про… предназначение. Мешеки. Кровь. Благородная кровь. Золотая. Золотая кровь и золотая маска, - Мекатл запнулся. – Это связано. Помню… помню, что мы приходили и садились. Дом. Динный. Пустой. Циновки на полу. Жесткая. Надо сидеть очень тихо. Если пошевелишься – накажут. Еды мало. Только мясо. Вареное мясо… рабов.
Он сглотнул.
