автора исследования). В результате мы получаем только 38 % рабочих среди нацистов (доля 0,71), 48 % (доля 0,90) — среди социалистов и 53 % (доля 0,98) — среди коммунистов. Высокая доля рабочих в трех политических группах вполне объяснима. Как и в Германии, многие «ремесленники», скорее всего, были рабочими. Если приплюсовать половину из них, рабочие будут составлять среднюю величину (доля 1,00) среди нацистов и социалистов и выше средней (доля 1,20) среди коммунистов. Думаю, что эти цифры близки к истине. В этом случае нацистские боевики окажутся истинными пролетариями (рабочими без квалификации), а если брать средний класс, то непропорционально высоко будут представлены студенты (огромная доля 11,00) и служащие частных предприятий (доля свыше 2,50). В рядах СА тоже было больше студентов и рабочих, чем в самой партии (Carsten, 1977: 198). Итак, нацистские боевики были в основном студентами и рабочими, с вкраплениями среднего класса, при почти полном отсутствии так называемой классической мелкой буржуазии.
Активистами нацистского движения были госслужащие (особенно из органов правопорядка) и интеллигенция, разношерстные представители мелкой буржуазии; боевой силой нацизма, готовой выполнять «грязную работу» — рабочие (особенно из государственного сектора), студенты и «белые воротнички». Ниже средней величины была представлена классическая мелкая буржуазия, группы, занятые в мелком частном производстве и распределительном секторе. Судя по всему, в очередной раз мы сталкиваемся с социальными группами, наблюдающими классовую борьбу снаружи и, возможно, откликнувшимися на обещания фашистов преодолеть классовый конфликт.
Можно ли объяснить успех фашистов состоянием экономики? Отчасти да, поскольку экономика Австрии была тесно связана с немецкой. Великая депрессия, безусловно, больно ударила по стране. Падение ВВП на 23 % было, как показано в табл. 2.1, самым большим в Европе (хотя и меньше, чем в США и Канаде). Безработица достигла своего пика в 1933 г., оставалась высокой вплоть до аншлюса, в том числе из-за экономической блокады, введенной Гитлером. Подъемы фашистского движения в Австрии точно коррелируются с экономической рецессией. «Хаймвер» был антилиберальным, антикапитали-стическим движением, быстро росшим на волне Великой депрессии; нацисты набирали силу по мере обострения экономического кризиса. Режимы Дольфуса и Шушнига отдавали себе отчет в том, что за политическим недовольством стоят экономические проблемы. Фашисты же убеждали общественность в том, что вина за экономические провалы правительства лежит на евреях и большевиках, разрушающих национальное единство. Эту язву можно вылечить, лишь очистив нацию от внутренних врагов и перестроив ее на началах корпоративизма. Некоторые австрийцы оказались восприимчивы к этой пропаганде, но больше было таких, которые, разочаровавшись в бездарной экономической политике правительства, видели решение всех проблем в союзе с Германией. Экономический кризис стал главной причиной падения демократического правительства и прихода нацистов к власти. В руках у нацистов оказалась волшебная палочка — аншлюс. Как ни в какой другой стране, австрийские фашисты сумели сыграть на экономической катастрофе и обнищании народа.
Но стали ли фашистами именно те, кто больше всего пострадал от экономических неурядиц? Часто считают, что костяк фашистских организаций составили безработные выпускники университетов и дипломированные специалисты, бывшие военные, потерявшие место госслужащие, а также небогатые люди, чьи доходы стремительно снижались. Фашистами стали «главные жертвы экономического кризиса» (Carsten, 1977: 206, 331–332; ср. Siegfried, 1979). Проще простого объяснить фашизм с точки зрения исключительно экономики, но не следует с этим торопиться. Государственные чиновники, вооруженные силы, университеты, элита великой империи, стали главными пострадавшими в момент ее краха (Bukey, 1978: 325). Эта катастрофа могла означать не только материальные лишения, но и утрату общественного статуса, социальной значимости и смысла существования. Но Ботц (обычно ищущий материальные причины) доказывает, что по падению доходов и безработице госслужащие пострадали не больше, чем рабочие. Ньюмен (Newman, 1970: 257) обращает внимание на то, что, хотя многие чиновники и офицеры потеряли работу, они и до того были убежденными немецкими националистами, вполне созревшими для принятия фашизма. Более того, образованная нацистская элита в Линце с крушением монархии не потеряла ничего и даже демонстрировала скорее восходящую, чем нисходящую мобильность, связанную с более высоким уровнем образования. Бьюки (Bukey, 1978: 323–325) не считает фашистов маргиналами хотя бы потому, что в 1930-е к движению начала прибиваться крупная пангерманская буржуазия. Экономические проблемы помогли нацизму родиться на свет, но не были главной мотивацией его сторонников.
При общей высокой безработице в Австрии до аншлюса многие нацисты не имели работы, что вполне естественно. Но по выборке военных преступников (об этих, самых радикальных нацистах я рассказываю в следующем томе) трудно судить, что чему предшествовало — экстремизм или безработица. Винценц Ногель, механик, часто терял работу, но, скорее всего, и раньше был нацистом (его брат, штурмовик СА, точно был). Йозеф Швамбергер, продавец в магазине, был безработным больше года, потом нашел работу в СС, где развил кипучую деятельность. Но в шестилетнем возрасте он вместе с родителями был вынужден бежать из Южного Тироля, когда эта территория отошла Италии. Ожесточение и экстремизм пришли к нему в самые юные годы. Он стал охранником в лагерях смерти, и один из выживших отзывался о нем так: «Я не хочу называть его зверем, чтобы не обижать животных. Он убивал, потому что ему нравилось убивать». Герберт Андорфер, впоследствии комендант концлагеря Землин (Земун) в Белграде, из-за Великой депрессии был вынужден бросить учебу в университете и не получил степени. Однако, по всей видимости, в нацистскую партию он вступил за несколько месяцев до того. Доктор Ирмфрид Эберль, в будущем один из комендантов Треблинки, не мог найти в Австрии работу по профессии из-за репутации отъявленного нациста. Адольф Эйхман безработным не был, но и успехов на поприще коммерции не имел, в нацистскую партию вступил по рекомендации своего более удачливого товарища Кальтенбруннера. Насколько мы можем судить (если не принимать во внимание его отговорки во время процесса), неудачи в карьере слились у него с политическими разочарованиями. Так Эйхман стал нацистом. Очевидно, массовая безработица сыграла свою роль в мобилизации австрийского нацизма, тем паче что Гитлер предлагал готовое решение. Но все же фашизм не был идеологией безработных. Экономические проблемы привлекли к нему сочувствующие массы, но не создали костяк партии, обеспечивший фашизму победу.
Оба австрийских фашизма выросли на экономическом недовольстве. В обеих партиях было немного промышленных рабочих (в отличие от парамилитарных формирований), но много государственных чиновников. Среди национал-социалистов было мало крестьян, а в рядах «Хаймвера» были слабо представлены управленцы частного сектора. Но и те и другие пользовались более широкой поддержкой избирателей, чем их противники. Австрийская социалистическая партия с резко отрицательной корреляцией (-0,70) среди занятых в сельском хозяйстве, положительной в городах (доля 0,60) и с долей в 0,45 в третичном секторе занятости не
