Книга Дорога к твоему сердцу - Дина Сдобберг

правильно, — рыкнул я и вновь прижался к её естеству. Милана дышала часто, всё чаще её дыхание прерывалось стонами, которые она ещё пыталась сдержать. Я воспринял это как вызов, нашёл языком чувствительный бугорок и втянул его, чуть сжав губами. — Мииирррр! — возмущённо протянула она, запуская коготки в мой затылок. Но отвечать я не собирался. В башке был настоящий ледоход. Я делал нечто запрещённое, позорное для мужчины. Но моя женщина явно сейчас не боялась. Милана уже не сдерживаясь стонала, а я кайфовал от каждого этого стона. Насилу заставил себя оторваться, и сам себе признался, что это только первый, но далеко не последний раз. Нет в моей Нимфе для меня ничего запретного, грязного или позорного. А вот искусанные в попытках сдержать стоны губы и пьянеющий взгляд были куда лучше любых благодарностей и сильнее любых соблазнов. Она сама была самым сладким из грехов, самым желанным соблазном. Противиться ей у меня не было ни сил, ни желания. Я запутался пальцами в её волосах и прижался к этим манящим, раскрытым на полувздохе губам. — Амиран?… — Мир, моя девочка, только Мир. — Шепчу ей, подхватывая на руки, и поддерживаю под попу, заставляя обвить себя ногами. Поднимаюсь по лестнице, несу свою драгоценную ношу в своë логово, которое давно уже сделал нашим общим. Тряпки, что ещё прятали от меня моё сокровище летят на пол. Целую её, не давая одуматься, не позволяя проясниться затуманенному взгляду. Развернул её к себе спиной и чуть подтолкнул к кровати. Лопатки почти сошлись, выдавая Милану с головой. Напряглась, вспомнила… Накрываю её собой, провожу по бокам вниз, а потом вверх вдоль позвоночника. Одна рука накрывает её руку, сплетаю наши пальцы. Вторая накрывает её лобок, палец словно сам находит спрятанный между лепестками бугорок. — Ты красавица! Никого и никогда не видел прекраснее тебя! Ты сводишь с ума, башку на раз сносишь, словно выстрел. — Шепчу ей, мягко массируя и гладя чувствительное местечко. — Опьяняешь, манишь, навсегда к себе припаеваешь. Вплавляешься в кожу, в кровь, в самую душу, отпечатываешься на сетчатке глаз. Ты моё сердце, ты моя жизнь, моя Нимфа. Легко переворачиваю её на спину. Целую. — В твоих глазах не должно быть страха, ты не должна знать боли. Я стану твоим щитом от неё. — Обещаю ей, обследуя губами её шею, грудь… Лёгкий полувскрик-полустон звучит лучшей музыкой для моих ушей. Ухмыляюсь и слегка прикусываю её сосок, раздвигая коленом её бёдра. Прижимаюсь к её лону головкой, и медленно проникаю вовнутрь, поймав её взгляд. — Обними меня, — прошу её отчего-то враз севшим голосом. — Больно? Она попыталась что-то сказать, а потом просто помотала головой, облизывая пересохшие губы. — Кто-то дразнится? — рычу я и ловлю этот дерзкий язычок, проталкиваясь во внутрь, в тесную, жаркую глубину. Я зарычал в голос, утыкаясь в её плечо. Я уговаривал сам себя, что это алкоголь, затуманивший разум, породил бредовое воспоминание об ощущениях той близости. Не верил, не подозревал, что подобное возможно. От удовольствия пробивала одна волна дрожи за другой. Только от ощущения того, насколько тесно внутри неё, как жадно она обхватила меня. Идеальная. Моя. — Милана! — выдохнул ей в губы. — Нимфа моя! Двигался медленно, не отводя от неё вгляда, смешивая наше дыхание, ловя её стоны и воруя их собственными губами. Чуть ускорился, собрал поцелуями капельки пота, выступившие на её висках. — Мир, — позвала меня моя послушная девочка. — Да, моя Нимфа, да, моя девочка, — шептал ей, разделяя с ней безумие. — Мир! — скользила своими коготками по моим плечам и спине. — Хочешь расскажу, что я чувствую? Как жарко внутри тебя, обжигающе жарко. Этот жар гуляет по моей крови, раскаляя её до бела. — Голос хрипит, от её стонов дурею. — Ты рождаешь этот огонь, ты же и спасение от него. Только ты, одна единственная. Весь мир, только ты. Милана плавилась в моих руках, выгибалась со стоном. Её плоть пульсировала, словно разделяя мой собственный бешеный пульс. И я чувствовал эту пульсацию, этот самый честный и правдивый ответ её тела, её отклик. Зачем мне слова, когда я ощущал драгоценную влагу её пробудившегося, только что родившегося желания? — Мииир… — протяжно простонала она, чертя по моей спине. — Сейчас, сейчас… — уговариваю её ускоряясь. — Сейчас, моя девочка. Она задрожала в моих руках, выгнулась подо мной, на несколько моментов напряглась и застыла, а потом резко расслабилась с каким-то изумлëнным выдохом. Мне много времени, чтобы её догнать не понадобилось, достаточно было дать собственному желанию управлять телом. Разрядки подобной силы, я не испытывал никогда. Ничего подобного. Когда каждый нерв кажется приобрёл особую чувствительность и одновременно пропустил по телу сотни и сотни токов. Грудь работала как меха, сердце колотилось, а по телу разливалась расслабленная истома. Я завалился на спину и притянул ещё не отошедшую Милану к себе на грудь, а её ногу перекинул себе через живот. Получалось, что она полулежит на мне. — Амиран, я тебя сейчас всего испачкую, — попыталась отодвинуться она. — Чем это? — хохотнул я и посмотрел на неё. Она попыталась спрятать лицо у меня на груди. — Ты чего это? Застеснялась что ли? Милааана! — засмеялся я, рассматривая пунцовые щëки. — Посмотри на меня, моё сердце. А глаза-то какие! Пьяные, шальные… Нимфа, ты что, первый раз… Я смотрел в эти мерцающие, как звёзды, глаза и ловил удивлённый, неверящий взгляд. — Я не… Не знала, что такое может быть. — Тихо произнесла она. — А сама? — спросил я. — Что сама? — не поняла она. — Да уже ничего. — Полез к ней целоваться я. Осознание, что именно ты смог добиться отклика, что твоя женщина именно с тобой впервые пережила удовольствие от близости накрыло блаженной волной. Нежность к ней и довольное самомнение смешались в удивительно приятный коктейль. И да, сейчас я был готов как угодно подписаться под каждым словом Афзала Агирова, когда он мне говорил, что близость с любимой, со своей парой, именно тебе предназначенной, это ни с чем не сравнимое чувство. И даже воспоминание о пережитом сейчас, будет ярче и ценнее всего того, что я получал со всеми девками вместе взятыми. Теперь были понятны слова, что марать это ощущение беря другую, постороннюю бабу не захочешь. — Это так из-за беременности? — спросила Милана. — Нет, — приподнял я её лицо, понимая о чём она спрашивает. — Это так, потому что я твой мужчина, а ты моя любимая женщина. Таким должен был быть наш первый раз. А не то скотство, что было. У тебя ничего не болит? Не тянет нигде, не заныло? — Нет, я себя чувствую хорошо. Очень хорошо.