ее собой до краев, так сильно, что я вытекаю из ее тела.
Тело Сэйдж обмякает в моих руках, дергаясь от прилива ее оргазма. Я тяжело дышу, на мгновение переводя дух, прежде чем отступить от ее тела. Я выскальзываю из нее, стягивая ее трусики на место, чтобы поймать мою сперму, которая начала капать из ее нежной дырочки.
Я чувствую, как мой член снова начинает напрягаться, просто думая о том, как она будет ходить, и моя сперма испачкает ее нижнее белье.
Я застегиваю ремень, прежде чем замечаю, что она повернулась ко мне лицом, ее тело расслабилось на фоне устремленных на меня горящих голубых глаз с исповедью.
Она ждет, что я скажу что-нибудь, ждет, когда я объясню, что только что произошло между нами двумя.
— Что? — рычу я.
Ее лицо пронзает вспышка боли, но она быстро ее скрывает. Кивнув головой, она прикусила нижнюю губу. Она поправляет рубашку, как может, опуская юбку вниз, где ей и место.
— Значит, ты можешь трахнуть меня, но ты не поверишь мне?
— Ну, твоя киска мне не лжет. Только твой рот.
Тишина воцаряется в пространстве. Наш адреналин падает, напряжение уходит.
Я лезу в карман, хватаю сигареты, подношу одну к губам и зажигаю.
— Ты прав. Я тебе солгала, — говорит она, заправляя волосы за уши и обнажая раскрасневшиеся щеки.
— Сохрани это...
— Нет, моя очередь говорить, — перебивает она меня. — Я солгала. Тот день в театре, когда я сказала тебе, что мы с Истоном идеально подходим друг другу. Когда я сказал тебе, что я только использовала тебя. Все это было ложью.
Это было то, чего я хотел, когда это случилось. Именно на эти слова я и надеялся, когда впервые услышал об их помолвке.
Теперь мне было наплевать на это меньше. Сейчас это ничего бы не изменило. Весь этот урон был нанесен.
Сэйдж подходит ко мне ближе.
— Помолвка была в интересах моего отца. Стивен Синклер давал ему деньги, и чтобы продолжать получать их, Стивен хотел, чтобы между мной и Истоном был брак. Я полагаю, потому что он хотел все контролировать. Когда я начала влюбляться в тебя, клянусь своей сестрой, я собиралась оставить все это дерьмо после выпуска и быть с тобой.
Тонкая струйка воды омывает ее глаза, пока она держится за последние частички своей гордости.
— Я так хотела быть с тобой, Рук, — капают первые слезы, ее голос ломается. — Но Истон узнал о нас. Он узнал и очень ясно дал понять, что, если я не вступлю в брак, они навяжут его Рози, а я не могла поступить с ней так.
Она пытается вытереть щеки, но они падают слишком быстро, в этом действительно нет смысла.
— Меня уже уничтожили. Каин уже сломал меня. Приучил меня к тому, что происходит в такой жизни. Розмари не была — она была свободна и счастлива. У меня не было причин разрушать это, потому что я хотела быть эгоистичной. Я сделала достаточно. Я просто пыталась защитить ее. Пытаюсь защитить тебя.
Я во всем сомневаюсь. Мой кишечник, мое сердце, мой мозг.
Границы честности и обмана размыты, зло и праведность снова смешаны с грязью, которая просачивается с территории Пондероз Спрингс. Это заставляет меня задаться вопросом, действительно ли она когда-либо лгала мне, если я провел год своей жизни, ненавидя единственную женщину, которая пробудила во мне интерес и сохранила его.
Мне все равно.
Мне все равно.
Я…
— Что сделал Каин? — рявкаю я, нахмурив брови, и проделал оставшуюся часть пути. Я позволил своему гневу выйти на передний план, пока, затмевая боль в груди. Не желая смотреть в лицо тому, что может быть правдой. Не прямо сейчас.
Этого слишком много, чтобы принять за один раз, и я даже не уверен, что верю ей. Я никогда не знаю, чему верить.
— Это то, что ты…
— Сэйдж, — хмыкаю я. — Если тебе когда-нибудь было не насрать на меня, ответь на гребаный вопрос. Что Каин сделал с тобой?
На ее лице появляется онемение. Как будто она отделяет свои эмоции от своего разума, чтобы сказать это.
— Человек, о котором я рассказывала тебе в доме у озера, тот, кто прикасался ко мне в детстве, — она кивает. — Это был Каин.
Я чувствую, как будто горячее масло льется прямо на мою кожу, заставляя ее шипеть и шипеть. Мой кровоток бежит так быстро, что у меня начинает кружиться голова. Чем выше поднимается мой гнев, тем меньше становится моя боль, и мне нужно, чтобы она ушла.
Потому что эта боль, которую я испытываю к ней, я хочу, чтобы она ушла.
Мне нужно, чтобы это прекратилось.
Все это время я пытался вырезать ее из себя, тогда как на самом деле я просто пытался разорвать созданную с ней связь. Каждый раз, когда Тэтчер вонзал лезвие в мою кожу, я просто пытался не чувствовать ее боль.
Ее боль. Ее печаль. Ее гнев.
Я чувствовал все это, как если бы это было моим собственным, и в какой-то степени так оно и было.
И я ненавидел ее за то, что она разрушила что-то настолько могущественное. Связь, которую мое сердце отчаянно пыталось доказать, не могла быть поддельной. То, что у нас было, было реальным.
И хотя Сэйдж безразлична к своей травме, я — нет.
— Каждую ночь с десяти лет до тринадцати, когда он уезжал в академию, — она делает паузу. — Но он не главное. Мне уже все равно.
Она настолько измучена собственной травмой, что ее не волнует, что произойдет с тем, кто причинил ей боль, только с мужчиной, который забрал ее сестру. Она уступила принятию, вынуждена работать с мужчиной, который лишил ее невинности еще до того, как она поняла, что это такое.
Человек, который украл ее крылья.
Теперь я почти во всем не уверен, кроме того, что хочу носить кишки Каина как ожерелье.
— Ты пойдешь со мной.
— Почему? Куда мы идем? — она спрашивает.
Я нахожу ее глаза, видя женщину, которая построила себя из последней искры своих догорающих углей.
Феникс.
Та, которая не извиняется за то, кем она себя сделала, не извиняется, если ты подойдешь к ней слишком близко и обожжешься.
У нее вырвали крылья из спины, но она заменила их пеплом и вечными крыльями из самого горячего
