Тащимся туда.
— Портал… — ректор снова начал заплетаться, — … портал за воротами… уходи…
Почему ему становится хуже?
— Противоядие… не справляется…
И мужчина снова теряет сознание.
До лошадей я его дотаскиваю на морально-волевых.
— Что с ним?! — бросается к нам, как я думала, кучер.
Очень знакомый блондинистый кучер.
— Его укусили, ему нужно нормальное противоядие, — с трудом отдышавшись, говорю тому самому Джеймсу, которого видела вместе с ректором у не дающей мне покоя загадочной Двери.
— У него есть с собой, — тут же собрано говорят мне.
— Не помогает, — отрезаю и вижу, как стремительно бледнеет мужчина. — Понятно, — бросаю сквозь зубы, — скорее вывози нас отсюда.
Второй раз Джеймсу повторять не пришлось — он легко подхватил друга, сунул в карету, вспрыгнул сам и стегнул зазевавшихся лошадей так, что они рванули с небывалой прытью, а я едва успела забраться в карету следом.
— Держись, пожалуйста, только держись, — шепчу, гладя мокрые от пота волосы впавшего в беспамятство мужчины. — Что же мы такие твари ядовитые, — зло шепчу, глотая непрошенные слезы и теребя неприметный камушек на шее, обычно скрытый легким заклинанием невидимости.
— Папа, папочка, помоги!! — мысленно кричу, как только карета покидает крепостные стены, скрывающие территорию Храма.
У папочки всегда была хорошая реакция, особенно когда это касалось нас с сестрой. Когда дочери змеи, быстро и четко реагировать ты учишься даже в самых непонятных ситуациях. И даже телепортироваться в движущуюся карету к третьему десятку жизни старшенькой уже не кажется чем-то сложным.
— Что?.. — появившийся в одних штанах папа мигом оценивает обстановку и без лишних слов снова исчезает, через секунду появляясь уже вместе с бабушкой.
— Бог ты мой! — сквозь слезы вижу силуэт бабушки в ее любимом шелковом халатике. — Неужто мужик!
— Бабуль, помоги, — всхлипываю, сжимая руку ректора.
— Ой, а что уж он у тебя такой покалеченный то! — бабушка всплескивает руками. — Там что, нормальных не выдавали?
— Леди Мама, давайте вы потом ее отчитаете, — вмешался внимательно вглядывающийся в ректора папа.
— А ты молчи, — тут же ощетинивается бабушка, — тебя вообще моя дочь под забором подобрала, этот хоть не на земле валяется!
Папа раздраженно фыркает. Доподлинно никто не знает, но кажется эта история действительно имеет под собой основания. По крайней мере, нам никогда не рассказывали, как папа с мамой познакомились, но сейчас мне на это глубоко все равно.
— Бабуль… — рыдаю.
— Вот молодежь, сначала находят себе бракованных, а потом рыдают, — бабушка тоже начала внимательно вглядываться в раны ректора, — какая-то красная швабра что ли покусала? — задумчиво выдает, и я стремительно киваю.
Бабушка внезапно дает мне смачный подзатыльник.
— Ты как к мужику своему чужих змей подпустила, а?! Бестолочь!
— Он сам влез! — рыдаю, зажимая себе рот рукой. — Меня спасал!
— То есть от тебя спасал?
— Нет, меня, — даже в таком состоянии немного краснею от абсурдности случившегося.
— Он у тебя еще и на голову что ли слаб? Вот ведь слабый пол, — презрительно выдает бабушка. — Ну-ка затек, метни меня еще раз обратно в лабораторию к нашему дедушке, надо бы там кой-чего позаимствовать.
Папа обреченно кивает, быстро бросая мне:
— Ты хоть карету останови…
И исчезает.
— Стой! — кричу Джеймсу и для верности еще стучу по передней стенке.
Карета тяжело останавливается, и в этот же момент появляются бледный от усилий папа и совершенно спокойная бабушка.
— …я сказала не хватай! Мало ли, тяжело тебе телепортировать, какой хлипенький! Каши ешь больше!
Папа архимаг только вздыхает.
Дверь кареты резко вздрагивает, но не поддается. Видимо, Джеймс пытается узнать, что происходит.
— Нельзя! — кричу, повинуясь строгому взгляду папы. — Занято! — говорю первое, что приходит в голову и тут же об этом забываю.
— Ну-ка, ну-ка, открой ему ротик, — бабушка склоняется над почти бездыханным ректором и вливает ему в рот что-то синенькое.
Ждем пару секунд.
— Ой, это не то, — покаянно бормочет бабушка.
— Бабуль!
— Что бабуль, бабуля у тебя старенькая, уже сама не ведает, что творит… вот это давай вольем.
— Точно? — угрожающе шмыгаю носом, пока папа бормочет, что эту отговорку слышит уже лет тридцать.
— Ну не то чтобы точно, но давай вольем, — деловито произносит бабушка и таки вливает.
— Леди Мама, вы же его сейчас сами добьете, — с иронией комментирует папа, и цыкнувшая на него бабушка вливает третью, уже зеленую порцию зелья.
Ректор внезапно глубоко вдыхает, и мертвенная бледность с его лица начинает пропадать.
— Ага, надо будет сказать мужу, что опыты на мышах можно не проводить, оно работает, — глубокомысленно выдает бабушка и удовлетворенно поднимается. — Знакомить будешь? — невзначай интересуется.
— ШШШШ-ШШ-ШШШ! — всё, что могу сказать сейчас я.
— Ну ладно, — бабушка деловито протягивает руку папе. — Тащи обратно, зятёк, знакомиться пока не будем.
Смертельно бледный от такого количества перемещений папа бросает на меня вопросительный взгляд, и дождавшись неуверенного кивка, исчезает вместе с любимой тещей.
— Потом всё объяснишь, — строго бросает напоследок.
Дверца кареты тут же распахивается, являя встревоженного Джеймса, и одновременно с этим, пространство наполняет едва слышный стон.
— Как он?!
— Уже лучше, — быстро утираю слезы, — надо только раны на плече перевязать.
— Сейчас! — Джеймс исчезает из поля зрения.
— Астра… — ректор наконец открывает глаза. — Вы здесь…
— Угу, — киваю, укладывая его голову себе на колени.
— Спасибо… — шепчет едва слышно.
— За то, что вытащила? — чуть настороженно интересуюсь, опасаясь, что он слышал явление моих родственничков. А такое, знаете ли, не каждый может пережить.
— Нет… — говорит и я напрягаюсь. — …за то что… рядом…
В груди что-то сжимается.
— Астра, я…
Зажимаю ему рот ладонью.
— Не надо сейчас разговаривать, у вас кровь не останавливается, поберегите силы, — шепчу.
В карету, тем временем, быстро запрыгивает Джеймс и протягивает мне бинты.
— Перевяжите его как сможете, а я буду гнать к ближайшему стационарному порталу.
