Ознакомительная версия. Доступно 52 страниц из 259
На практике Бегин давал военным и спецслужбам карт-бланш[552]. Когда он возглавлял парламентскую оппозицию, ему был предоставлен очень ограниченный доступ к делам разведки, и многое ему приходилось объяснять. Но даже когда в новом качестве он смог видеть все в деталях, его контроль над военными и разведывательными сферами был в лучшем случае поверхностным. «Создавалось впечатление, что он витает над нами где-то на высоте 25 километров», – говорил директор «Моссада» Наум Адмони.
Бегин без вопросов подписывал «красные» приказы на «целевые» ликвидации, которые представлял ему «Моссад». Премьер-министр не настаивал даже на стандартной процедуре, по которой его помощник должен делать записи содержания его встреч с шефом «Моссада», касающихся вопросов диверсий или ликвидаций. Это удивляло Хофи. «Рабин, – отмечал он, – всегда выносил такие вопросы на утверждение своего рода “внутренним кабинетом”. А Бегин подписывал такие бумаги лицом к лицу, без стенографа и помощника по военным делам… Я посоветовал оформлять подобные вопросы в письменном виде».
Единственным предметом несогласий между Бегином и руководителями спецслужб был вопрос о градациях операций и их приоритетах. Во время своей первой встречи с Хофи он выразил желание, чтобы «Моссад» развернул масштабную кампанию по целевой ликвидации нацистских военных преступников, которые еще оставались на свободе[553]. «Я сказал ему, – вспоминал Хофи, – господин премьер-министр, сейчас перед “Моссадом” стоят другие задачи, которые имеют отношение к нашей сегодняшней безопасности и безопасности нашего будущего. И я отдаю приоритет сегодняшнему и завтрашнему дням, но не прошлому. Он понял это, но ему не понравилось… В конце концов мы решили, что возьмемся за одну цель, Йозефа Менгеле, но Бегин был очень эмоциональным человеком, и он был разочарован».
Вместе с тем Бегин понимал смысл сказанного Хофи. «В отличие от других израильтян, которые рассматривали холокост только как трагический исторический эпизод, – говорил Шломо Накдимон, известный израильский журналист, близкий к Бегину и служивший его советником по делам СМИ в бытность Бегина премьер-министром, – Бегин всем сердцем верил, что урок холокоста состоит в том, что евреи должны защищать себя в своей стране, чтобы предотвратить возникновение новых угроз своему существованию»[554].
Бегин приравнивал Ясира Арафата к Адольфу Гитлеру и был уверен в том, что Палестинская Декларация, которая призывала к разрушению еврейского государства, была ничем не лучше Mein Kampf II[555]. «Мы евреи, и мы – сионисты, ведомые своим опытом, не пойдем по пути европейских и мировых лидеров 1930-х годов», – заявил Бегин в своей гневной речи в кнессете 9 июля 1979 года, в которой он нападал на канцлеров Западной Германии и Австрии Вилли Брандта и Бруно Крайского за их связи с Ясиром Арафатом.
«Мы относимся к “Майн Кампф II” очень серьезно, и мы сделаем все, что в наших силах, – а с Божьей помощью мы сможем это сделать – для того, чтобы предотвратить воцарение ужаса… который принесет Сатана (Арафат)… лидер отвратительной организации убийц, подобных которым не было в природе со времен нацизма».
С 1974 года, когда террористические атаки в Европе стали сходить на нет, Арафат делал особый упор на политические инициативы на международной арене для того, чтобы добиться дипломатического признания ООП[556] и представить себя как человека, который готов к переговорам с Израилем. Несмотря на яростные возражения Израиля, официальные и неофициальные дипломатические миссии ООП открывались по всему миру, включая Европу. В разгар этой кампании, в ноябре 1974 года, Арафат появился на Генеральной Ассамблее ООН[557] и выступил там с речью, которая в целом была воспринята как весьма умеренная.
Более того, усилия Арафата выглядеть приверженцем политического решения израильско-палестинского конфликта начали растапливать лед в отношениях между ООП и США. Израильская разведка была глубоко озабочена возможным сближением между главным союзником и главным врагом Израиля. В подготовленном в 1974 году военной разведкой АМАН докладе для тогдашнего премьер-министра Рабина говорилось, что «Соединенные Штаты заинтересованы в приобретении максимального влияния внутри ООП с таким расчетом, чтобы не дать организации остаться исключительным оплотом Советского Союза»[558]. В докладе содержались такие слова о госсекретаре Генри Киссинджере, который считался произраильски настроенным: «Мы не находим в его словах абсолютного отрицания ООП в том, что касается будущего».
Ознакомительная версия. Доступно 52 страниц из 259
