На аэродроме в Бонне канцлера окружили журналисты. Посыпались вопросы. Он рукой освободил путь и, не произнеся ни слова, сел в машину.
Восемь дней во дворце Шаумбург продолжались прощальные встречи с членами правительства, сотрудниками, друзьями. Аденауэр постепенно свыкался с мыслью об отставке. Думал остаться в активной политике в качестве депутата бундестага и председателя ХДС.
Во время одного из застольев гости Аденауэра с удивлением увидели, что перед ними стоят не два винных бокала, как обычно, а три. Канцлер пояснил с улыбкой:
— В подвалах дворца осталось несколько бутылок старого рейнского. Вот мы их и прикончим. Эрхард ничего не понимает в вине.
15 октября 1963 года состоялась прощальная церемония в бундестаге. Президент бундестага Герстенмайер воздал должное уходящему канцлеру. Не скупясь перечислил его заслуги в возрождении и развитии страны. Отметил, что во всей немецкой истории Аденауэр — первый канцлер, который покидает этот пост в силу собственного свободного решения.
Аденауэр понимал, что президент бундестага лукавил с добрым умыслом. Пусть общественность считает, что старого канцлера не вытеснили из власти, что он уходит сам, уважаемый и любимый.
Прощальное выступление канцлера было кратким. Главная мысль: необходима преемственность его политики, ибо она приобрела Федеративной Республике много друзей во всем мире. Эрхард упомянут не был.
С трибуны Аденауэр не вернулся на канцлерское место, а сел в первом ряду кресел фракции ХДС/ХСС.
Позднее дотошные журналисты настойчиво спрашивали, будет ли он оказывать помощь новому канцлеру. Аденауэр ответил утвердительно. Узнав об этом, Эрхард заявил, что помощь Аденауэра будет для него весьма ценна.
Через три дня Аденауэр в пальто и шляпе обходил кабинеты дворца Шаумбург и прощался с сотрудниками. У выходных дверей пожал руку привратнику. У того стояли слезы в глазах. Охрана взяла на караул. Аденауэр сел в машину с другим, не канцлерским, номером и навсегда покинул резиденцию главы правительства.
В кабинет, выделенный Аденауэру в бундестаге, из дворца Шаумбург перевезли любимый письменный стол, картину с видом Акрополя, нарисованную и подаренную Черчиллем, метровую статую Мадонны с младенцем — резьба по дереву XIV столетия, и большой глобус. Из Рёндорфа сюда доставили напольный ковер и несколько картин.
Уходящий политик редко понимает, что его время кончилось. Он думает, что новые руководители не обойдутся без его опыта и умения. Аденауэру казалось, что он еще долго будет влиять на действия правительства. Готовил себя к этому. Постепенно, однако, приходили новые ощущения. Власть отпускала старика. Жизнь приобретала иной смысл.
Глава XXII
Последние годы
В первое время кабинет Аденауэра в бундестаге посещали часто. Заходили депутаты, министры. Пару раз побывал здесь добродушный Эрхард, чтобы посоветоваться по некоторым текущим вопросам. Местные организации ХДС приглашали экс-канцлера выступить на очередных собраниях. Аденауэр охотно откликался.
…Предстояло выступление в одном из крупнейших залов Кёльна. До начала оставалось не более часа, а Аденауэр все еще сидел в своем кабинете и просматривал бумаги. Вошла взволнованная секретарша:
— Звонят из Кёльна. Беспокоятся. Зал уже переполнен.
— Не волнуйтесь, для меня место найдется, — скупо улыбнулся Аденауэр.
Тронулся минут через пятнадцать и успел вовремя. Встретили тепло и уважительно. По ходу выступления много аплодировали.
В конце октября 1963 года его посетил американский государственный секретарь Дин Раек. Аденауэр рассуждал о том, что Россия, по его мнению, вскоре будет вынуждена изменить свою политику. Необходимо оказывать давление, используя ее экономические трудности и российско-китайские противоречия. Осуществляя поставки зерна и других товаров в Советский Союз, нужно оговаривать их уступками в деле разрядки и разоружения. В целом же Соединенным Штатам не следует надеяться на серьезное улучшение отношений с Советским Союзом. Им надо развивать и укреплять связи с Европой.
Раек остался доволен беседой и попросил прислать ему запись высказываний Аденауэра.
Радио, телевидение, газеты продолжали проявлять интерес к отставному канцлеру. Иностранные послы приглашали его на приемы. Однако во фракции ХДС/ХСС к его мнению прислушивались далеко не всегда. Критику действий правительства все чаще воспринимали как старческое брюзжание. Он не замечал этого.
Некоторое время еще сохранялось ощущение, что он нужен, что без него вряд ли обойдутся и впредь. Но поток посетителей, как и приглашений, стал быстро уменьшаться. Поездки в Бонн перестали быть каждодневными. Аденауэр все чаще предпочитал оставаться в Рёндорфе, предаваясь размышлениям и беседуя с близкими. В разговорах с часто посещавшими его дочерьми и сыновьями избегал политических тем, рассуждал об искусстве, музыке, о бытовых делах. Иногда говорил о здоровье: пока сил достаточно, но в таком возрасте их легко потерять и тогда уже безвозвратно наступит старость. Родственники старались рассеять его тревоги.
Экс-канцлеру оставили охранника, шофера и двух секретарш. В рёндорфский дом поступали газеты, журналы, пресс-бюллетени. Пришлось отвыкать от ежедневного чтения телеграмм послов и правительственных информационных материалов. В декабре отправился на похороны Хойса на поезде, как простой пассажир.
По рекомендации врачей совершал ежедневные часовые прогулки пешком. Вначале поднимался на плоскогорье, но от этого вскоре пришлось отказаться. Гулял вдоль Рейна, раскланиваясь со встречными обитателями Рёндорфа.
Весной 1964 года Аденауэра вновь избрали председателем ХДС. На съезде в Ганновере он произнес энергичную речь, сформулировал текущие задачи, призвал партию к активной работе с избирателями. Резко отозвался о СДПГ: социал-демократы ведут себя, как хамелеоны, — сегодня они красные, завтра зеленые, сегодня молятся тому, что клеймили вчера. СДПГ перестала быть сильной оппозицией. Это хорошо для ХДС, но плохо для парламентаризма и демократии.
Он не переоценивал значимости поста главы ХДС. Политика делалась не в партийных инстанциях, а в правительстве и во фракции бундестага. Аденауэр все более ощущал, что не может влиять на ход событий, что политическая жизнь идет без него.
Пришло решение заняться мемуарами. Глядя с террасы на спокойное течение Рейна, реки-труженика, непрерывно перемещавшего десятки кораблей и барж с самыми разнообразными грузами, Аденауэр продумывал концепцию будущего труда. Нужно тщательно подобрать документы и материалы. Воспоминания должны отразить не столь его личные впечатления и оценки, сколь ход истории, процесс возрождения страны, путь ее к тем высотам, на которых она пребывала ныне. Мемуары не могут быть не субъективными. Но основанные на документальном материале, они приобретут характер исторического исследования, а тем самым и особую значимость для потомков. Решил было прочесть мемуары Бюлова, Ришелье, Бисмарка, но потом отказался — нельзя поддаваться постороннему влиянию, писать надо в собственной манере.
