До утра Блюхер отдыхал в гостинице, затем вызвал машину и провел день в поездке по столице. Ему хотелось хоть немного отвлечься от мыслей, что угнетали его в последние недели. Москва жила своей обычной шумной жизнью. Бодрые, улыбающиеся москвичи, как всегда, куда-то спешили. Василию Константиновичу думалось: всем им до него, Блюхера, до его душевной боли нет никакого дела.
В течение двух суток Блюхера никто не беспокоил. Воспользовавшись этим, Василий Константинович встретился с Яковом Владимировичем Смушкевичем. С ним он с давних пор был в приятельских отношениях. Смушкевич в то время был заместителем командующего ВВС РККА. Блюхер договорился с ним о переводе брата Павла с Дальнего Востока. Яков Владимирович понимал, что Блюхеру-младшему служить там теперь будет весьма трудно, и обещал, что сделает все возможное.
И все же эти свободные двое суток тянулись мучительно долго. Только на третий день Блюхера пригласили в Кремль — на Политбюро ЦК.
Когда он зашел в комнату заседаний, члены Политбюро обсуждали вопросы обустройства Дальнего Востока. Речь шла о строительстве железной дороги стратегического назначения в Приморье.
В комнате, где проходило заседание Политбюро, на стене висела карта. Сталин, показывая на ней намеченную линию будущей дороги, вдруг спросил Блюхера, согласен ли он с этим маршрутом. «Не согласен», — ответил Василий Константинович и показал, где, по его мнению, должна пролегать дорога. Сталин жестом подозвал Поскребышева и сказал: «Нужно внести поправку в план строительства дороги, где указал товарищ Блюхер. — И опять неожиданно Блюхеру: — А протоколы Политбюро вы получаете?»
Блюхер не получал. И ответил, глядя в глаза Сталину: «Нет. Протоколов заседаний Политбюро ЦК я не получаю».
Хозяин отвернулся…
После этого разговор пошел о хасанских событиях. Тон задавал нарком Ворошилов, постоянно нападая на Блюхера. Он обвинял его во всех грехах. Другие члены Политбюро тоже поливали грязью командующего ДКфронта. От предоставленного слова в свою защиту Василий Константинович отказался. Было уже ни к чему оправдываться. И унизительно…
30 августа в номере у Блюхера раздался телефонный звонок. Дежурный Наркомата обороны сухо сообщил: «31 августа в 11 часов состоится заседание Главного военного совета РККА. Нарком Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов приглашает вас прибыть на это заседание…»
31 августа точно в 11 часов состоялось заседание Главного военного совета РККА, подводились итоги боев в районе озера Хасан. Это было очень тяжелое для Блюхера заседание. Он ушел с него не просто подавленный, а совершенно уничтоженный…
Через одиннадцать дней нарком обороны СССР издал под грифом «Совершенно секретно» приказ за номером 0040 от 4 сентября 1938 года. В нем говорилось:
«31 августа 1938 г. под моим председательством состоялось заседание Главного военного совета РККА в составе членов военного совета: т.т. Сталина, Щаденко, Буденного, Шапошникова, Кулика, Локтионова, Блюхера и Павлова, с участием председателя СНК СССР тов. Молотова и зам. Народного комиссара внутренних дел тов. Фриновского. Главный военный совет рассмотрел вопрос о событиях в районе озера Хасан и, заслушав объяснения комфронта тов. Блюхера и члена Военного совета ДКфронта тов. Мазепова, пришел к следующим выводам:
1. Боевые операции у озера Хасан явились всесторонней проверкой мобилизационной и боевой готовности не только тех частей, которые непосредственно принимали в них участие, но и всех без исключения войск ДКфронта.
События этих немногих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии ДКфронта. Военная подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказалась на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны, снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь).
Хранение, содержание и учет мобилизационных и неприкосновенных запасов, как фронтовых складов, так и в войсковых частях оказалось в хаотическом состоянии.
Ко всему этому обнаружилось, что важнейшие директивы Главного военного совета и Народного комиссара обороны командованием фронта на протяжении долгого времени преступно не выполнялись. В результате такого недопустимого состояния войск фронта мы в этом сравнительно небольшом столкновении понесли значительные потери — 408 чел. убитыми и 2307 чел. ранеными. Эти потери не могут быть оправданы ни чрезвычайной трудностью местности, на которой пришлось оперировать нашим войскам, ни втрое большими потерями японцев.
Количество наших войск, участие в операции наших авиации и танков давало нам такие преимущества, при которых наши потери в боях могли бы быть намного меньшими.
И только из-за расхлябанности, неорганизованности и боевой неподготовленности войсковых частей и растерянности командно-политического состава, начиная с фронта и кончая полковым, мы имеем сотни убитых и свыше тысячи раненых командиров, политработников и бойцов. Причем процент потерь командно-политического состава неестественно велик — около 40 %, что лишний раз подтверждает, что японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы только благодаря боевому энтузиазму наших бойцов, младших командиров, среднего и старшего командно-политического состава, готовых жертвовать собой, защищая честь и неприкосновенность территории своей социалистической Родины, а также благодаря умелому руководству операциями против японцев тов. Штерна и правильному руководству тов. Рычагова действиями нашей авиации.
Таким образом, основная задача, поставленная Правительством и Главным военным советом войскам ДКфронта — обеспечить на ДВ полную и постоянную мобилизационную и боевую готовность войск фронта — оказалась невыполненной.
Основными недочетами в подготовке и устройстве войск, выявленными боевыми действиями у озера Хасан, являются:
а) недопустимо преступное растаскивание из боевых подразделений бойцов на всевозможные посторонние работы.
Главный военный совет, зная об этих фактах, еще в мае с. г. своим постановлением (протокол № 8) категорически запретил разбазаривать красноармейцев на разного рода хозяйственные работы и потребовал возвращения в части к 1-му июля с. г. всех бойцов, находящихся в таких откомандировках. Несмотря на это командование фронта ничего не сделало для возвращения в свои части бойцов и командиров, и в частях продолжал существовать громадный некомплект в личном составе, части были дезорганизованы. В таком состоянии они и выступили по боевой тревоге к границе. В результате этого в период боевых действий пришлось прибегать к сколачиванию из разных подразделений и отдельных бойцов частей, допуская вредную организационную импровизацию, создавая невозможную путаницу, что не могло не сказаться на действиях наших войск;
б) войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно не подготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий. Начальники управлений фронта и командиры частей не знали, какое, где и в каком состоянии оружие, боеприпасы и другое боевое снаряжение имеются. Во многих случаях целые арт. батареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам заранее не были подогнаны, винтовки выдавались не пристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий;
