– Согласен, – подумав совсем недолго, ответил Искендер.
– Да, – припомнив еще одно условие, щелкнул пальцами Тамерлан, – и ты пообещаешь, что больше никогда не будешь сочинять ничего обо мне. Согласен и на это?
Мирза молчал.
– Смотри, а то передумаю и прикажу сейчас казнить и тебя, и твою жену, и твоего сына, – пригрозил великий эмир.
Мирза вздохнул:
– Согласен и на это, о премудрейший из всех царей на земле.
– Отлично. Итак, вот Коран… Хотя и без него обойдемся. – Тамерлан отодвинул от себя книгу. – Итак, даю честное чагатайское слово, слово барласа, что до конца дней моих сохраню тебе жизнь и составлю завещание, по которому ты получишь полную свободу и деньги, дабы жить как тебе заблагорассудится. Ну а теперь ты давай свое русское слово.
Мирзе Искендеру вспомнилось, как много раз Тамерлан клялся жителям покоренных городов не устраивать разгрома и не казнить мирных и невинных и как легко эти клятвы нарушались. Но делать было нечего.
– Даю честное русское слово, что когда допишу тайную свою повесть, то на тех же листах начертаю одну из сур Корана.
– И сдашь ее в самаркандское книгохранилище, – добавил Тамерлан требовательно.
– И сдам ее в самаркандское книгохранилище, – повторил Искендер послушно.
– Ну, вот и отлично, – вздохнул Тамерлан с облегчением. – Теперь я могу спокойно заняться своими дальнейшими делами. В тебе я могу быть уверен, ты не нарушишь своего слова. Ведь нет?
– Не нарушу, хазрет, обещаю, – сказал Искендер.
– Смотри! – Взгляд Тамерлана вдруг стал особенно тяжелым. – Если же нарушишь, то очень пожалеешь. Не бойся Тамерлана живого, бойся мертвого. Ступай и жди, когда я позову тебя. Можешь пока заняться своим сочинением.
Искендер оцепенело смотрел на своего государя. Фраза из сна! Произнесенная теперь наяву, она заставила Искендера усомниться: а не сон ли и это? Быть может, он все еще в зиндане и сошел с ума от одиночества, горя и сырости, и теперь явь и сон перемешались в его сознании, и сон настолько реален, что кажется явью?
– Что ты так смотришь? – спросил Тамерлан. – Уж не хочешь ли задушить меня?
Как только он произнес это, сапсан, сидящий у него на плече, подпрыгнул, на лету раскрывая крылья, ударил Искендера клювом в лоб и запорхал под потолком. Искендер очнулся от оцепенения, потрогал пальцами лоб, увидел кровь, встал, поклонился и отправился прочь. Выйдя за дверь, он громко выдохнул и тихо пробормотал по-русски:
– Дьявол!
Глава 54. Искендер о Тамерлане. (Продолжение)
После великой битвы анкарской многочисленные отряды чагатаев преследовали побежденных по всем сторонам Анатолии. Внук Тамерлана, Магомет-Султан, наступая на пяты, преследовал Баязетова сына, Солимана, и достиг его в Бруссе, где Солиман, не готовый к обороне, едва успел сесть на корабль и отплыть от берега, даже не захватив ничего с собою. Несметные сокровища Бруссы достались победителям вместе с обширным гаремом султана Баязета, в который свозились самые красивые жены со всего мира.
Окончательно утвердив свою победу, Тамерлан объявил торжества, и целый месяц турки и путешественники были свидетелями того, как ликующая чагатайская орда пировала в местности, именуемой Киютайе. Баязета царь Самаркандский чествовал и не обижал, осыпая милостями и превознося его ум и силу, которые вовек были бы несокрушимы, ежели б не было такого человека, как Тамерлан. Баязет в душе зело злился на победителя и однажды, пылая гневом, молвил тому обиженное слово. У Тамерлана же припасены были унижения для поверженного врага своего, и тотчас по его знаку в огромную вежу, где шло пиршество, вступили обнаженные жены из гарема Баязета. Они покорно несли в руках блюда и напитки и на глазах у оскорбленного супруга своего принялись подавать это гостям.
В другой раз, когда Баязет в порыве гнева хотел было ударить своего победителя кинжалом, Тамерлан повелел усадить несчастного в тесную клеть, столь узкую, что в ней можно было токмо лежать. И сию клеть ставили возле коня Тамерлана, а царь Самаркандский на нее становился и с нее взлезал на седло. После он извлек Баязета из клети той и вновь принялся осыпать ласками и милостями, играл с ним в шахи и всегда выигрывал, ибо Баязет впал в тоску и печаль лютую. И так его эта туга скрутила, что когда поехали в Самарканд, Баязет по дороге умер от горя. Тогда Тамерлан возвратил тело султана его сыновьям и отдал все почести при погребении Баязета. Суждено же было такому случиться, что доблестный Магомет-Султан, внук Тамерлана, пленивший Баязета в битве при Анкаре, имел несчастье подавиться и умереть во время поминальной тризны по усопшему великому султану. Пришло время и Тамерлану погоревать в землях Анатолийских, а не токмо радоваться.
После смерти Баязета Йылдырыма, сиречь Молоньеносного, многие из витязей, ему некогда служивших, присягнули Тамерлану. И так, пополнив ряды своей рати новыми приспешниками, Тамерлан отправился в обратный путь. Шед через Грузию, вновь оросил он землю страны сей христианскою кровию. Далее, пройдя Мазандеран и Хорасан, возвратился смертоносец в свой стольный град Самарканд и поселился во дворце, окруженном чинаровым садом. Жил он также и в городском дворце, именуемом Кок-Сарай, или Синий дворец. Отдыхая от трудов ратных, он затеял многое построить в Самарканде, и стал возводить мечети и духовные училища, а также другие прочие здания и, конечно, усыпальницы для себя и своих жен, коих у него было несметное множество, а только десять считались главными. Три же из них – самые главные, именуемые биби-ханым Сарай-Мульк, кичик-ханым Тукель и Туман-ага. Для них Тамерлан построил самые лучшие усыпальницы, прелепо расписанные и сверкающие.
По прошествии же года по возвращении из походов заскучало сердце смертолюбивое, алкая новых грабежей и злодеяний. И на сей раз воззрились кровожадные очи далеко на восток, туда, где лежит страна, именуемая у чагатаев Китай и где сидит великий хан Чай Цикан. Шло лето одна тысяча четыреста четвертое от Рождества Христова, или шесть тысяч девятьсот двенадцатое от прародителя Адама. И собрал Тамерлан-царь великий съезд-курултай, и на том курултае объявил о грядущем походе. Тогда же, как объявлена война была новая, посла китайского усадили на вепря и так, с позором, отправили к Чай Цикану. И стали чагатаи пировать, да так много пировали, что Тамерлан от вина занедюжил и слег.
При сем событии же случилось вот что. Был у Тамерлана заушник по имени Магомет Алькаги. Аз, раб Божий Александр, водил с тем Магометом дружбу, не знаючи, что он заушник. И когда Тамерлан посылал того Магомета в Кастилью к королю Энрике в посольство, я просил его привезти мне чудесных чернил, там изготовляемых, кои сами собой исчезают, но появляются, аще их над огнем подержать. Побывав у короля Энрике Кастильского, Магомет прибыл в Самарканд и привез мне тех чернил. И теми чернилами писана повесть сия. А Тамерлан от Магомета знал, что я пишу о нем изобличительную повесть, и не препятствовал мне до поры.
А женился Тамерлан часто, и се, решил проверить верность самой новой из жен своих и подговорил Магомета в соблазн ее ввести. Магомет исполнил приказ Тамерлана, но полюбилась ему красная девица, которая и не поята еще была мужем своим Тамерланом по его немощи. И егда Тамерлан оказался при смерти, Магомет увез ту молодую супругу его из Самарканда, но немчин Иоанн, ловкий и быстрый, уловил беглецов, достигнув их в граде Термезе. И привезя их в Самарканд, представил суду Тамерлана. На суде же неверная жена изобличила меня, грешного раба Александра, в том, что пишу запретную книгу, о коей знала от полюбовника своего, Магомета. И был я брошен в страшное и гнилое узилище, а неверную жену свою Тамерлан живою в кипятке сварил, а Магомета, полюбовника ее, повесил.
