Недостаток ценностных и отождествляющих чувств у нынешнего среднего класса не есть следствие чрезмерного эгоизма или разнузданной половой морали. В обществе спроса и предложения, несущем с собой, помимо возможности, еще и принуждение к индивидуализации, ценности прямо-таки взрываются. Не отсутствие ценностей, а их избыток привел сегодня к повсеместной утрате ориентиров. Очень легко заблудиться в густых зарослях между «истинным» чувством и продажным товаром, между романтикой богатства и романтикой сердечной склонности. Путешествие на Карибское море может быть романтичным и без партнера, но партнер без такого путешествия теперь уже не романтичен.
Ценностей у нас сегодня не меньше, чем прежде. Мало того, их стало больше. Мы томимся по счастью в любовных отношениях. Счастье без любовных отношений — точка схода. Отношения без любви — не решение проблемы. На фоне наших сегодняшних притязаний меркнут все самые смелые притязания прошлого. На токовище индивидов их особость значит больше, чем надежность. Каждый подчеркивающий индивидуальность жест повышает ценность желаемого партнера. Кто захочет готового, как из-под штампа, партнера, который ничем не выделяется из толпы? Как короли и голливудские звезды, более молодые из нас создают себе преимущества при выборе партнера, для нас, и еще раз для нас, красуясь перед другими.
Парадокс этой ситуации заключается в следующем: то, что мы ждем от любви, не сочетается с тем, чего мы хотим в любви. От любви мы хотим точки опоры и привязанности, а в любви — свободы и возбуждения. В наших мозгах мельтешат фантазии и беспрестанно сменяют друг друга реальность и вымысел.
Если смотреть на нас негативно, то можно сказать, что мы стали ненадежными, мы не можем рассчитывать ни на себя, ни на других. Ни один сценарий Штернберга не может однозначно определить, к чему мы привязаны, а тем более — привязаны надолго. С новым партнером мы подчас меняем свой собственный характер. Мы знаем клише — как свои, так и чужие. Индустрия товарной любви обыскала все закоулки нашей психики, оставив там массу романтических изделий — с помощью кино, телевидения и романтичных плиток шоколада. То, что мы считаем своими фантазиями, на деле не являются таковыми.
При позитивном взгляде можно сказать, что зато нас теперь трудно чем-либо шокировать. В сексуальности — по меньшей мере теоретически — для нас теперь не существует запретных тем. В конфликты полов мы теперь вступаем во всеоружии. Наши дети знакомятся с такими конфликтами по вечерним сериалам задолго до того, как сталкиваются с ними в реальной жизни. То, что раньше шокировало, удивляло, травмировало, сегодня стало привычной банальностью. Юный Гёте, разрыдавшийся от избытка чувств при виде Страсбургского кафедрального собора, показался бы просто ненормальным современным школьникам, лениво жующим жвачку. Психологическая мера вещей растет с привычкой. Философ Вальтер Беньямин, севший в начале 1920-х годов в новый берлинский трамвай, передвигавшийся со скоростью сорок километров в час, испытал такое головокружение, что едва не лишился рассудка (по его собственному признанию). Интересно было бы посмотреть на Беньямина, если бы он сел на какой-нибудь из современных ярмарочных аттракционов.
Романтическая любовь сегодня — это хорошо известная вещь в отличие от прошлых времен. Она уже не поражает и не ошеломляет нас, ибо мы знаем о ней задолго до того, как сами почувствуем ее приближение. Знаем мы и о коварных ловушках, в мгновение ока убивающих всякую романтику. Сопротивление чувству и осторожное отношение к повседневности часто с самого начала сопутствуют любви. Личные игры с истинами могут каждый раз быть новыми, но мы давно знаем их общие правила. Правда, ожидания и ожидания ожиданий разочаровывают нас так же, как и прежде, и боль, вызываемая этими разочарованиями, не становится меньше. Но само это разочарование уже не вызывает у нас никакого удивления. Достигая определенного возраста, мы хотим создать нуклеарную семью, но при этом никто всерьез не удивляется тому, что до сих пор ее не имеет.
Понятно, что чем более расплывчатым становится распределение ролей в семейных и любовных отношениях, тем больше возможность конфликта. Но так же понятно и то, что никогда еще потребности сторон в отношениях или в браке не были так четко очерчены и выяснены. Мы — и мужчины, и женщины — требуем сегодня того, о чем даже не помышляли мои бабушка и дедушка. Если раньше о любви только пели и писали, то теперь супруги обсуждают ее собственными словами, несмотря на то что этими разговорами они подчас сильно осложняют свою жизнь.
Каковы же перспективы? Сегодня мы хорошо осведомлены об обстоятельствах возникновения и последствиях любви. Но мы пока ничего не знаем об условиях и следствиях этой осведомленности. Что выйдет из любви, которая так много о себе знает? Можем ли мы наслаждаться ею в ее чистой форме, или нам следует подмешивать к ней чуть-чуть иронии? Современный мир почти полностью освободился от религиозного чувства. Блаженство, потусторонность в действительном существовании, рай на земле — все это мы должны теперь творить своими руками и рассматривать именно так — как наше собственное творение. Такое положение вещей создается почти райскими условиями нашего благополучия и избытка досуга. Такой уровень благосостояния и такой избыток свободного времени не являются естественным природным законом. Неотения с ее прогрессирующим самопознанием не может расширяться до бесконечности. Когда демократия в Афинах достигла наивысшей точки своего развития и философы изобрели сказку о самоусовершенствовании человека, никто не думал, что всего через несколько десятилетий эта демократия рухнет и навсегда исчезнет.
Четырехугольный крокодилЭта книга началась с упоминаний о многих животных, животными я ее и закончу. Как говорит обо мне мой приемный сын Давид: «Когда он не знает, что еще сказать о людях, он принимается рассказывать о каких-нибудь редких животных». Он, видимо, прав, потому что и в этой книге я прибегнул к рассказам о животных, чтобы по мере сил развеять чары эволюционной психологии. В фильме Александра Клюге «Артисты под куполом цирка беспомощны», вышедшем на экраны в 1967 году, рассказана одна занятная история. Некий человек покупает крокодила и аквариум для него. Продавец честно предупреждает нового владельца, что крокодилы быстро растут. Уже скоро аквариум становится мал для животного. Однако новый владелец предпочитает не замечать этого. Крокодил растет, а аквариум остается прежним и очень его стесняет. Мало-помалу крокодил занимает все пространство аквариума. Животное приспосабливается и становится четырехугольным.
Не знаю, как вам, но мне эта история живо напомнила о любовных отношениях. Человек задает рамки, в которых эти отношения должны развиваться. Любовь растет и развивается, становится все более многослойной и сложной. Но рамки при этом не расширяются, оставаясь прежними. Очень многое перестает соответствовать прежним представлениям, и люди начинают по пусту себя упрекать. Однако кто здесь кого обманул — аквариум крокодила или наоборот?
Ясное дело, многие скажут, что крокодил — неподходящее животное для содержания в аквариуме. Или что аквариум — не лучшее жилище для крокодила. Правда, и «психотопы», как именуют руководители зоопарков построенные из естественных материалов сооружения для содержания животных, отнюдь не гарантируют крокодилам счастья. Точно так же никакие рамки не гарантируют нам, людям, длительного и стабильного ощущения комфорта и интимности — ни гуманный психотоп современной души, который люди считают приличным нашему виду: пространство между шкафом из «Икеи» и оригинальным диваном, журнальным столиком и освежителем воздуха, рядами таунхаусов и небоскребами, коридорами супермаркетов и забегаловками быстрого питания, ярмарочными аттракционами и городскими лесопарками, витринами диснейлендов и храмами развлечений.
