Я вставила контактные линзы, оделась и сбежала вниз.
– Грэм! – позвала я, выскочив в сад. Похлопала в ладоши. – Грэм! Ко мне! Сюда! Грэм!
– Мы его уже звали, – сказал Мэтт. – Его нет.
– Как он выбрался?
– Через окно в кухне.
– Но оно было приоткрыто сантиметров на пятнадцать, не больше.
– Он умудрился протиснуться. Смотри, вот его шерсть.
– О господи! Что же нам делать?
– Давай позвоним папе! – предложила Кейти. Ну конечно! Я быстро набрала его номер.
– Алло, – ответил Питер.
– Питер, это я. Слушай, мы не можем отыскать Грэма. Он убежал, его не было целый день. Мы страшно расстроены.
– Он выбрался на улицу? Боже! Не волнуйтесь. Сейчас я приеду и помогу его найти. Приеду и будем искать вместе – нет, не получится. Я же в Америке. Вы звонили в полицию? Позвоните в полицию, позвоните в полицию, обязательно позвоните в полицию и в «Баттерсийский приют»,[110]садитесь в машину – нужно поездить и поискать по окрестностям. Я перезвоню часа через два. Пока.
Я набрала номер Чизуикского отделения полиции, меня соединили с нужным отделом, я сообщила дежурному офицеру приметы Грэма.
– Метис, похож на колли… пушистый золотисто-рыжий воротник… немного напоминает лису… белая манишка на шее и груди… спина гончей… длинный пушистый хвост… да, конечно, он в ошейнике и с жетоном… нет, нет, без микрочипа… очень, очень умный… но это правда – он действительно… Грэм. Да, верно… Да, да. Я знаю, что странно… да, конечно, я подожду. – Наступило мучительное ожидание, пока полицейский проверял журнал с записями о потерявшихся собаках.
– Тут есть немецкие овчарки, вест-хайленд-уайт-терьер, джек-расселл-терьер и три дворняги, но никто из них не подходит под описание вашего пса. Если он к нам поступит, мы вам позвоним. А пока обратитесь в «Баттерсийский приют».
– Да, конечно.
– И в инспекцию по животным – запишите номер телефона…
– Спасибо.
– И позвоните в ветеринарную службу вашего района.
– Зачем? – не поняла я.
– Узнать, не сбила ли его машина. Мне будто ножом полоснули по сердцу.
– Ты знаешь, почему это случилось, верно? – проговорила Кейти, пока я набирала номер приюта. – Он не хочет, чтобы его оперировали. У него возник из-за этого синдром беспокойства. Ведь говорили мы Джосу, – горячилась Кейти, – что Грэм все понимает, а он нам просто не поверил.
– «Баттерсийский приют» слушает, – раздался голос в телефонной трубке. Я дала краткое описание Грэма, стараясь справиться со слезами, которые комом стояли в горле и мешали говорить.
– Прежде он никогда не убегал, – говорила я дрожащим голосом. – Но на нем ошейник и бирка, так что если он попадет к вам, вы узнаете.
– Потерявшиеся собаки часто оказываются у нас без ошейника, – объяснила женщина. – Будет лучше, если вы назовете его особые приметы, потому что к нам поступает много метисов, похожих на колли.
– Особые приметы? – Я вопросительно посмотрела на ребят. Мэтт показал на свое ухо. – Ах да. Одно ухо у него короче другого. И постоянно машет хвостом.
– Понятно, – вежливо ответила женщина. – Я просматриваю базу данных, но пока не вижу ничего похожего. Но если найдется собака, подходящая под ваше описание, мы обязательно позвоним. Сегодня мы открыты до восьми.
После этого я позвонила пяти ветеринарам. Ни у одного из них Грэма не было, как не было его и в Чизуикской инспекции по животным.
– Кейти, – позвала я дочь, – побудь у телефона, а мы с Мэттом поищем его снова. Мы дошли до сквера и принялись звать его по имени. Будь он здесь – примчался бы в одно мгновение. Потом мы дошли до Чизуикского шоссе – машины двигались плотным потоком, и от одной только мысли, что он пытался перебежать на другую сторону, я пришла в ужас. Мэтт пошел влево, я вправо. Я прошла три магазина, церковь, кафе «Руж» и направилась в сторону Кью-Грин. Наверно, я была растрепана, бегая по улицам с отчаянным выражением лица и выкрикивая имя Грэма. Но я была вне себя от страха и меня совсем не беспокоило, кто и что может подумать. К тому времени, когда я вернулась домой, была уже половина шестого.
– Кто-нибудь звонил? – спросила я Кейти.
Я тяжело дышала и была мокрой от пота.
– Звонил папа узнать новости. И совсем недавно звонил Джос, – сообщила Кейти. – Я рассказала ему про Грэма, и он обещал, что приедет и поможет искать.
– Спасибо ему за это, – проговорила я, опускаясь на ступеньку лестницы.
– Да, – виновато проговорила Кейти.
Сверху спустился Мэтт с объявлениями «Пропала собака», которые он сам набрал на компьютере.
– Я развешу их на фонарных столбах, – объявил он. – Вот тебе двадцать штук. Пока он ходил, мы с Кейти пытались понять, куда Грэм мог отправиться.
– Где ему нравится бывать? – вспоминала я.
– Около Чизуик-хаус, – сказала Кейти. – Ему там нравится. И еще у реки – смотри, Джос приехал.
Джос нажал на гудок. Я выбежала из дома, захватив объявления Мэтта и скотч, и села в машину.
– Спасибо, – сказала я и сжала его руку.
– Любишь меня, люби мою собаку, – отозвался он, пожав плечами. – Я только надеюсь, что нам повезет.
Мы пересекли широкую улицу, выехали на Дьюкс-авеню и медленно двигались по ней, просматривая скверы, садики и боковые улицы: не мелькнет ли рыжий мех. В конце Дьюкс-авеню начиналась Большая западная дорога. Я с ужасом смотрела на громадные фургоны и быстро мчащиеся легковушки, представляя, как Грэм пытается перейти дорогу.
– Ему здесь просто не уцелеть, – сказала я слабым голосом. – Это все равно что пересечь автостраду.
– Думаю, он слишком умен и даже не пытался пробовать.
Мы свернули влево, чтобы доехать до Чизуик-хаус. Джос поставил машину, и мы прошли в парк через боковые ворота.
– Грэм! – принялась звать я. – Грэм! Ко мне, мальчик! Сюда!
Здесь были сотни собак вместе с хозяевами. Сеттеры и пойнтеры, далматинские доги и немецкие овчарки. За двадцать минут мы обошли Ионический храм, оранжерею и теплицу с камелиями. К этому времени начало смеркаться. Вместе с убывающим светом гасли и наши надежды. Я прикрепила несколько объявлений на деревья, надеясь, что кто-нибудь видел Грэма. Когда совсем стемнело, мы поехали к Темзе, оставили машину у теннисных кортов и прошли около мили,[111]выкрикивая его имя. Но был слышен только плеск волн да ветер, шелестящий листвой деревьев.
