— Я не буду больше заниматься этим шоу. Ты будешь работать с другим продюсером.
Хантер размышляет над услышанным, очевидно, с облегчением думая, что плохие новости могли быть и хуже, но тут же спохватывается и пытается проявить галантность.
— Нет, ты должна остаться. Я не смогу работать без тебя, — решительно заявляет он. — Хочешь, я сам поговорю с Леном, использую свое влияние?
Влияние, которое он, сам о том не зная, уже потерял…
— Это бесполезно. Я не хочу заниматься этим проектом, — отвечает Люси и, набрав в грудь побольше воздуха, добавляет: — Мы больше не будем работать вместе. Именно это я и пыталась сказать тебе на прошлой неделе в Лос-Анджелесе. Я больше не буду с тобой встречаться.
— Ты действительно все решила? — спрашивает он. — Но я же послал тебе потом цветы. Огромный букет и записку. Ты прочитала мою записку?
— Да. И была очень тронута, узнав, что, если мы будем продолжать встречаться, ты возьмешь меня с собой в Порт-Сент-Луси. На интервью с Лайзой Марией Пресли.
— Взять интервью у Лайзы Марии — огромная удача, — гордо заявляет Хантер, которого потеря Люси занимает теперь гораздо меньше, чем перспектива провести полдня — или, что намного вероятнее, двадцать минут, — в обществе дочери Элвиса. — Это означает, что я приближусь к Королю, как никто другой, — благоговейно добавляет он.
— Я понимаю, — терпеливо соглашается Люси. — Но мы больше не можем быть вместе. Все кончено.
— Дай-ка сообразить. — Хантер, похоже, начинает осознавать последствия решения, принятого возлюбленной. — Ты не поедешь со мной в Порт-Сент-Луси? И больше никаких совместных уик-эндов? Значит, на прошлой неделе ты не шутила и действительно решила меня бросить?
— Я просто решила вернуться туда, где мое место. — С этими словами Люси поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. — Или по крайней мере попытаться это сделать.
— Ты решила вернуться к мужу, — спокойно произносит Хантер. — Я всегда знал, кому принадлежит твое Сердце, но тем не менее продолжал надеяться.
Люси молчит, поэтому Хантер, откашлявшись, продолжает.
— Я правда буду по тебе скучать, — тихо говорит он.
Однако некоторых людей ничто не способно выбить из колеи. Особенно таких, как Хантер, повернутых на шоу-бизнесе.
— Проблема в том, что именно благодаря тебе я так здорово выгляжу в эфире. И кто же тебя заменит? Кто будет продюсером?
— Мы кого-нибудь найдем, я обещаю, — быстро говорит Люси. Ей явно не терпится поскорее положить трубку и заняться собственной жизнью.
— Ты думаешь, Стивен Спилберг с этим справится? — важно спрашивает Хантер.
— Он сейчас слишком занят отделкой своего нового дома, — отвечает Люси, не считая нужным напомнить бывшему любовнику, что один из величайших кинорежиссеров нашего времени пока еще не обращался к руководству телекомпании с просьбой назначить его продюсером Хантера Грина. — Но у меня есть идея получше. Я подумала, что этим вполне может заняться Трейси, моя помощница. Она уже многому научилась.
— Конечно, ей до тебя далеко, но в принципе мысль неплохая. — Хантер несколько секунд обдумывает этот вариант, а также, возможно, перспективы более близкого знакомства с привлекательной девушкой двадцати с небольшим. — Что ж, пожалуй, приглашу ее на ужин. Там все и обсудим.
Наконец договорившись, Люси и Хантер быстро прощаются, и я, подойдя к подруге, крепко ее обнимаю:
— Ты молодец. Я и не знала, что ты сообщила ему о своем решении еще на прошлой неделе.
— Да. И это оказалось гораздо легче, чем я думала.
— Я так рада, что все наконец позади. И ты правильно сделала, что не осталась его продюсером. Жаль, правда, не дала ему понять, что только благодаря тебе он не потерял эту работу.
— Зачем обижать его еще больше? Он не такой уж плохой парень.
Я на минуту, задумываюсь. Действительно, Хантер в каком-то смысле довольно милый.
— Ты будешь по нему скучать?
— Скорее всего нет. Теперь мне все стало абсолютно ясно. Даже не верится, что я могла так себя вести. Просто какой-то ходячий кризис среднего возраста.
— Думаешь, следующие десять лет пройдут спокойнее? — с надеждой спрашиваю я.
— Не уверена. — Люси улыбается и поправляет волосы. — Начнутся приливы, замучает остеохондроз. Кожа на теле станет дряблой.
— И ты побоишься раздеваться перед любовником и не станешь заводить романы, — подхватываю я.
— Что, может быть, и неплохо.
Мы с Люси входим в Музей Гуггенхейма и сразу видим Зельду, поджидающую нас у полотна Макса Эрнста «Поцелуй». Она стоит так близко, что привлекает внимание охранника, и тот подходит к нам, желая убедиться, что пожилая женщина не собирается залить картину краской из баллончика.
— Я знала, что найду тебя именно здесь, — говорит Люси, нежно целуя свекровь в щеку. — Но никак не пойму, что именно тебе нравится в этой работе.
— О, она так эротична! — вздыхает Зельда. — Художник запечатлел на ней ничем не сдерживаемую сексуальность. И хоть я уже давно немолода, каждый раз, когда я смотрю на эту картину, меня охватывает какой-то трепет.
Я перевожу взгляд на разноцветные пятна краски, составляющие сюрреалистическое изображение, в надежде испытать то же самое, но чувствую лишь недоумение. Что видит в этом шедевре Зельда и чего не замечаю я? Я не в состоянии даже разобрать, кто и кого — или что — здесь целует. Может, в стереоочках будет лучше видно?
— Меня больше всего поражает композиция — настоящий Ренессанс, — говорит Люси и, соединив большие и указательные пальцы обеих рук под прямым углом, заключает картину в воображаемую раму. — Почти как у Леонардо да Винчи.
— Да, немного похоже на роспись Сикстинской капеллы, — соглашаюсь я, желая поддержать разговор и не подать виду, что все это напоминает мне скорее произведения, которые Джен создавала в трехлетнем возрасте, возя по бумаге испачканными краской пальцами.
— Сикстинскую капеллу расписывал Микеланджело, — сообщает Зельда, беря меня за руку. — Но не смущайся. На днях одна студентка спросила меня, читала ли я новую книгу Леонардо «Код да Винчи».
— Хорошо хоть не поинтересовалась, смотрела ли ты «Титаник», где он играет главную роль.
Посмеявшись, мы продолжаем путь по спиралеобразным пандусам музея, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться той или иной картиной. Но больше всего нас впечатляет архитектура. Именно на такой эффект и рассчитывал Фрэнк Ллойд Райт, создававший это здание скорее как витрину для собственного «я», нежели для хранящихся здесь произведений искусства. Отметив очевидную самоуверенность архитектора, мы сходимся во мнении, что благодаря этому качеству он мог бы сделать блестящую карьеру на телевидении.
— Жаль, что я не смогла приехать на твой день рождения, — говорит Зельде Люси, когда мы проходим мимо одного из полотен Пикассо.
