Я снова обиделся.
— А как ты хотел? — спросил я с напором. — Сердечная мышца ни к черту! Врач так поражался тому, что она не отказала, что мне хотелось перед ним извиниться! По всем медицинским законам я должен был сдохнуть через десять дней после приема препарата! Не ел же ничего!
— Не заводись, — сказал Егор ровным голосом.
Я споткнулся на полуслове.
— Извини, — сказал я через минуту. — Нервы тоже ни к черту. Врач меня предупредил, что будет тяжело адаптироваться…
Я замолчал, глядя в окно машины.
Мы ехали по трассе, ведущей к дачному поселку. Слева от меня простиралась ровная голубая полоса, и ее вид радовал мою душу.
Море.
— Я этим летом на море ни разу не был, — сказал я, не отрывая взгляда от синей ленты с белыми барашками, бегущими по ней.
— Лето еще не кончилось, — напомнил Егор.
Мы снова замолчали.
— На дачу едем? — осмелился спросить я, наконец.
— На дачу, — подтвердил Егор. — Ты же хочешь узнать, что с тобой произошло?
— Нет, — ответил я очень быстро и поежился. — Я ничего не хочу знать. Ничего!
Егор повернул голову и внимательно посмотрел на меня.
— Брось, — сказал он. — Нужно смотреть жизни в лицо. Даже если оно уродливое.
Я почувствовал, как сердце быстро заколотилось в груди. Достал из внутреннего кармана упаковку таблеток, выдавил одну и бросил ее под язык. Закрыл глаза, откинулся на спинку сиденья.
Егор проводил таблетку неодобрительным взглядом, но промолчал.
Я не хотел ничего знать, потому что догадывался. И догадка выглядела довольно страшненько. Я бы предпочел оставить все, как есть.
А впрочем…
Наверное, Егор прав. Невозможно прожить всю жизнь с нарывом в сердце. Когда-то он должен созреть и лопнуть.
Мы подъехали к моим воротам. Шофер надавил на клаксон, машина деликатно и коротко рявкнула.
Через минуту ворота широко распахнулись.
— Ты меня извини, — сказал Егор. — Мне пришлось у тебя немного похозяйничать.
Я промолчал.
Машина вползла во двор и остановилась. Шофер выскочил наружу, распахнул перед нами дверь.
Мы с Егором выбрались из салона.
Я окинул взглядом пышно цветущий сад. Но его вид больше не радовал мою душу. С этим домом для меня теперь навсегда будут связаны грустные и неприятные воспоминания.
— Куда? — спросил я Егора, словно я был гостем, а он хозяином.
— В кабинет, — ответил мой приятель.
И мы двинулись в дом.
В кабинете нас ждал молодой человек такой субтильной комплекции, что я поначалу даже принял его за мальчишку. Но когда подошел ближе, то увидел, что на щуплом костлявом теле сидит широколобая голова умного взрослого человека. Мне даже показалось, что голова развита диспропорционально хилому невзрачному туловищу. Почему-то вспомнился рисунок в журнале, изображающего человека будущего: уродливый рахитичный головастик с короткими ногами и вытянутым назад черепом. Под таким черепом может поместиться мозг, способный дать фору любому компьютеру.
По-моему, просто кошмарное зрелище.
— Здравствуйте, — сказал молодой человек. Я молча протянул ему руку, он подошел ближе, с готовностью подал мне свою. Я увидел умные, спокойные глаза хорошо образованного человека и перестал замечать рахитичное костлявое тело.
Все же удивительно, до чего обаятельны бываю умные люди. Если у уродливого головастика из будущего будут такие глаза, то я готов примириться со всем остальным.
— Вадим, — представился молодой человек.
— Это мой лучший программист, — отрекомендовал Егор молодого человека. Тот не стал смущаться и кокетливо отмахиваться от рекомендации, как от незаслуженного комплимента. Сразу взял быка за рога и заявил:
— Ну, у вас тут и оборудование! Дэвид Копперфильд на частном сеансе!
— То есть? — не понял я и оглянулся на Егора.
Егор промолчал.
— Идите сюда, — позвал молодой человек, отходя к большим напольным часам.
Я двинулся следом.
Вадим открыл дверцу, показал мне небольшое металлическое устройство, вмонтированное в деревянную перекладину.
— Видите?
Я присел на корточки, коснулся серебристой холодной поверхности.
Поднял голову и просил:
— Что это?
— Это видеопроектор, — ответил Вадим. — Дорогой, между прочим.
— Фильмы, что ли, показывает? — не понял я.
Вадим засмеялся.
— Да нет, не фильмы, — ответил он. — Такую вещь обычно фокусники используют. Или в кино для спецэффектов.
Вадим достал маленький портативный пульт, похожий на телевизионный и коротко сказал:
— Голограмма…
Он нажал кнопку и пригласил:
— Оглянитесь…
Я медленно повернулся.
Сандра стояла на своем обычном месте, справа от двери. Солнечные лучи проходили сквозь ее размытую фигуру, делали ее плоской, неправдоподобной, нарисованной. Ночью она выглядела гораздо эффектней. Но все равно я почувствовал, как по коже побежали ледяные мурашки.
Сандра стояла вполоборота к нам и смотрела на мой рабочий стол.
— Почему она смотрит в другую сторону? — спросил я.
— Потому, что такая настройка, — ответил Вадим. — Люди, которые устанавливали проектор, исходили из того, что зритель будет находиться за столом, в кресле. Один объемный видеопроектор способен дать только статичное изображение.
— Я видел ее не только у двери, — сказал я.
— А где еще?
Я повернулся лицом к камину.
— Здесь, — сказал я, указывая рукой на кресло, стоявшее возле него. — Она сидела в кресле.
— Сидела! — уточнил Вадим. — Не шла.
— Сидела, — подтвердил я.
Вадим пожал плечами.
— Значит, проектор переместили. Сначала он стоял в часах, потом его переставили…
Он оглядел комнату.
— Не знаю… За батарею, например… Но двигаться голограмма может только при пересечении двух проектных лучей. А у вас тут один аппарат.
— Но она двигалась! — воскликнул я. — Она ходила! Я сам это видел!
— В спальне? — спросил Вадим.
Я споткнулся на полуслове и посмотрел на него. Вадим улыбался проницательной улыбкой.
— В спальне, — подтвердил я. — А вы откуда знаете?
Вадим нажал на кнопку и призрак исчез.
