Егор поднялся с кресла навстречу вошедшему.
— Извините за поздний вызов, — начал он.
— Да уж, — подтвердил врач, и я понял, что он очень сердится. — Вызов поздний. И мне не понравилось, как меня сюда привезли. Вытащили из квартиры, запихали в машину, и все… Это можно назвать насилием над личностью.
— Я постараюсь компенсировать вам все неудобства, — мягко сказал Егор. М повторил:
— Извините нас.
Врач сердито посмотрел на Егора. Для этого ему пришлось слегка задрать голову.
— Ладно, забыли, — проворчал он тоном ниже. — Что тут у вас? Огнестрел?
Он присел на кресло и откинул с меня одеяло. Быстро скользнул взглядом по моему телу, едва прикрытому майкой с трусами, приподнял брови.
— Вы что, сидите на диете? — спросил он недовольно. — По-моему, с ней пора завязывать…
Тут врач поймал мой взгляд и споткнулся на полуслове. Быстро наклонился к моему лицу, оттянул вниз сначала правое нижнее веко, затем левое. Несколько минут он пристально изучал мои глаза, причем, что-то ему сильно не понравилось.
Он схватил мою правую руку и осмотрел ее снизу доверху. Потом так же внимательно осмотрел левую. Положил мои руки на простыню, словно возвращал чужую собственность, и неодобрительно уставился на меня.
— Какие лекарства вы принимаете? — спросил врач брюзгливым голосом.
Я удивился.
— Никакие…
— Ну, да, — язвительно пробормотал врач. — Никакие…
Вздохнул и начал перечислять скучным голосом:
— Снотворное, успокоительное, транквилизаторы, барбитураты…
— Ничего не принимаю! — перебил я его с раздражением. — Не пью я никаких лекарств!
Врач широко зевнул, прикрыв ладонь рот.
— Голова болит? — спросил он.
— Болит, — признался я.
— Резь в глазах?..
— Да.
— Отсутствие аппетита, интенсивное потоотделение, слабая лихорадка, частичная потеря координации, — продолжал перечислять врач тем же монотонным голосом.
— Да, — подтвердил я упавшим голосом.
— Ясно, — подытожил врач.
Еще раз вздохнул и поднялся с кресла.
— Нужно везти его в больницу, — сказал он Егору. — Придется заниматься всерьез.
— Нет! — закричал я и заметался в постели. — Нет!
— В чем дело? — удивился врач.
Я резко сел на кровати и уставился на Егора. Врач испуганно шарахнулся от меня в сторону.
— Егор, ты же обещал! — напомнил я прерывающимся голосом. Меня била крупная лихорадочная дрожь.
— Антон! — начал Егор, но я, не слушая его, замолотил кулаками по кровати и закричал:
— Не хочу в психушку! Не поеду! Ни за что!
— А при чем тут психушка? — удивился врач, опасливо выглядывая из-за плеча Егора.
Я моментально заткнулся.
— А… куда вы меня собираетесь везти? — спросил я недоверчиво.
— В наркологический диспансер! — ответил врач, высоко поднимая брови, словно говорил о само-собой разумеющийся вещи. — Ломка у вас, уважаемый! Обыкновенная наркотическая ломка!
— Что?..
Я так растерялся, что не мог ничего сказать. Только сидел и смотрел то на врача, то на Егора.
Егор в отличие от меня удивленным не выглядел. Он вообще не обращал никакого внимания на происходящее. Стоял, мрачно нахмурившись, и о чем-то напряженно раздумывал. Врач вышел из-за его спины, сделал робкий шажок в сторону моей кровати и тихо спросил:
— Так что вы принимаете? Все равно ведь узнаю…
— Клянусь вам, — начал я так убедительно, как только мог, но меня перебил Егор:
— Я подозреваю, что наркотики ему давали незаметно.
Врач резко повернулся к Егору.
— Вот как! — протянул он задумчиво. Взглянул на меня еще раз, погладил длинными худыми пальцами свой подбородок.
— Это какая-то ошибка, — сказал я неуверенно. — Я живу один…
— Это серьезно? — спросил Егор у врача, не обратив внимания на мои слова.
Врач пожал плечами.
— Трудно сказать. Давали, скорее всего, какой-то галлюциноген. Какой — анализы покажут, на глаз не скажу. Зависимость не сильная, видимо, давали небольшие дозы. Зато налицо побочный эффект: сильное истощение. Галлюциногены вызывают отвращение к еде. Больных, которым приписывают такие средства, обычно кормят внутривенно… К тому же галлюциногены часто провоцируют обезвоживание. А вообще…
Врач еще раз посмотрел на меня и бодро добавил:
— Жить будет. И не таких вытаскивали.
Я снова упал на подушку.
Врач еще о чем-то вполголоса говорил с Егором, а я лежал неподвижно, смотрел в потолок, и думал только об одном: о своей наркотической ломке.
Это невозможно. Этого просто не может быть.
Бред какой-то…
Глава 4
Бред, не бред, но в больнице я пролежал три недели. Через три недели я взбунтовался и потребовал выписки.
Выписывать меня не хотели, пришлось нажать на Егора, который навещал меня почти ежедневно.
Егор сходил к врачу, провел разъяснительную работу и вернулся в палату с моими вещами.
Я уже говорил, что Егор умеет быть очень убедительным.
— Одевайся, — сказал он и кинул на постель спортивный костюм. — Ты свободен.
— Слава богу! — сказал я кисло.
Вылез из кровати, взял спортивные штаны и неуклюже запрыгал на одной ноге, втискиваясь в них.
— Ты сильно поправился, — констатировал Егор.
Я почувствовал злость. А то я и сам этого не знаю!
— У меня нарушение обмена веществ, — хмуро объяснил я. — Из-за наркотика.
— И что с этим делать?
Я влез в штаны и с трудом натянул на себя майку, которая стала мне тесной.
— Лекарства принимать.
— А без лекарств никак нельзя? — не отставал Егор.
Я с раздражением посмотрел на него. Я вообще стал очень легко раздражаться. Буквально с пол-оборота.
— Я теперь без лекарств и дня не протяну, — сказал я.
— Ну, это мы еще посмотрим, — пообещал Егор.
Я посмотрел на него. Лицо приятеля было непроницаемым.
Мы вышли из больницы, получив от моего лечащего врача толстую пачку рецептов.
— Это все твое? — спросил Егор.
— Мое, — угрюмо подтвердил я.
— Круто, — пробормотал Егор.
