Книга Разводящий Апокалипсиса - Сергей Щеглов

Пропасть между тобой и нами огромна — ведь мы мертвы,

ты же еще не родился, мальчик. А Бог даст — и не родишься.

Лагерь Эриоха был укреплен по всем правилам военной науки. Земляной вал высотой в два человеческих роста нависал над глубоким рвом, из которого поднимался нехорошего вида дымок. В отличие от землян, военачальники Побережья не испытывали недостатка в горючих и ядовитых жидкостях, которыми и заполнялись подобные рвы. Попасть в укрепленный лагерь можно было только через ворота, охранявшиеся не только многочисленной стражей, но и постоянно заряженными на случай атаки многоствольными самострелами. Штурмовать такой лагерь без артподготовки не имело никакого смысла; но и перестрелка с засевшими за высокими стенами боевыми магами сулила нападавшим мало хорошего.

Валентин вошел в лагерь через северные ворота. Движением Перчатки он отбросил в сторону стражников, проскочил по мосту над чмокающими огненными пузырями и получил прямо в грудь добрую дюжину заколдованных стрел. Бублик вобрал в себя всю их смертоносную магию, но пропустил металл, и Валентину пришлось потратить на исцеление несколько драгоценных секунд.

Окутавшись защитным коконом, Валентин двинулся дальше. Он пробежал между ровными рядами походных шатров, повернул налево, выскочил на лагерную площадь и остановился. Именно здесь, возле прикрытого маскировочным заклинанием костра, его должен был ждать Эриох.

Эриох сидел в простом деревянном кресле, кутаясь в плед, и вертел в руках короткую черную трубку, похожую на большой карандаш. Вокруг мага в два ряда стояли люди, один из них что-то говорил Эриоху, но смолк, когда в свете костра появился пестрый костюм факира.

Эриох переложил «карандаш» в левую руку и протянул правую перед собой:

— Положи это сюда, — сказал он, глядя Валентину прямо в глаза.

Валентин сделал последний шаг, выбросил вперед правый кулак и разжал его над открытой ладонью Эриоха. То, что сжимала перчатка, упало вниз. Лицо Эриоха исказила гримаса боли, рука его, обхватившая невидимый предмет, задрожала. Валентин отступил на шаг, осознав, что снова обрел свободу — и покрутил головой в знак того, что не имеет ни малейшего понятия, что с этой свободой делать.

— Я сам, — прохрипел Эриох.

Он плотнее обхватил «карандаш» левой рукой и приставил его острием к своему судорожно сжатому правому кулаку. Валентин услышал стон, невольно вырвавшийся у великого мага. Невидимый Перстень успешно отстоял свою свободу.

— Позволь мне, господин! — услышал Валентин высокий женский голос.

Одетый как монах человек метнулся к великому магу и опустился на колени. Из черноты рукавов выскочили тонкие белые руки и охватили одеревеневшую кисть Эриоха. Маг испустил вздох облегчения.

— Виола? — произнес он, и с головы «монаха» слетел капюшон. Магический ветер растрепал длинные светлые волосы, и Валентин увидел молодую девушку, чья красота сразу же вызвала у него нехорошие предчувствия.

— Да, господин! — ответила Виола, поднимая вверх сжатые ладони. Валентин увидел, как нечто пока еще полупрозрачное, но уже видимое проходит сквозь плоть Эриоха. Виола раскрыла ладони подобно бутону, показывая всем уже обретший плоть Лигийский Перстень.

Валентин не раз видел его изображения и потому всего лишь поморщился. Кое-кому из окружающих стало дурно; даже сама Виола с трудом удержалась, чтобы не отбросить Перстень подальше. Черный, покрытый редкими шевелящимися волосками, охватывающий палец тремя тонкими кольцами, похожими на лапки большого жука, Перстень напоминал скорее отвратительное насекомое, чем драгоценное изделие древних. И тем не менее это был он — Лигийский Перстень, последний оставшийся на Побережье могучий талисман.

— Покажи мне, — сказал Эриох, — насколько он подчиняется твоей воле!

Виола протянула палец с уже забравшимся на него Перстнем в сторону костра. Пламя взметнулось в небо огненным столбом, окатив Валентина нестерпимым жаром — и тут же упало обратно, загнанное в тонкий светящийся диск. Почему-то все хозяева Перстня предпочитали огонь прочим стихиям. Валентин вспомнил полупрозрачное, пронизанное пламенем тело Алефа, предыдущего Повелителя Перстня. Да, этот талисман явно неравнодушен к огню. Остается надеяться, что он уже выбрал себе подходящего раба.

А как же с моим собственным рабством? Валентин прислушался к своим ощущениям. Все как обычно, никаких следов одержимости, никаких намеков на Жезл. Попытался сложить пальцы в простенький «веер» — никаких проблем; закрутил правой рукой кое-что более сложное — пожалуйста, хоть сейчас. Значит, рабство и плен уже закончились? Пора становиться убийцей?

— Да, — сказал Эриох, и Валентин осознал, что стоит посреди безмолвно расступившихся людей. Из-за спины Эриоха медленно вышла чья-то темная фигура. Она буквально сочилась злобой, и кольцо тьмы следовало за ней по земле. — Вспоминай свое ремесло, Фалер. Пришло время убивать — или быть убитым.

С этими словами Эриох простер перед собой обе руки, и ночь превратилась в день. Пространство вокруг Валентина странно исказилось, он вдруг оказался на просторной песчаной арене, под вертикально падающим солнечным светом. А прямо напротив него, вскинув руки в нелепой стойке древних пангийских магов, стоял человек, которого Валентин меньше всего хотел бы сейчас видеть. Маленький, кругленький, с перекошенным от злобы мясистым лицом. Ваннор Фаррашский собственной персоной.

— Умри! — закричал Ваннор, и с рук его сорвалась какая-то уж совсем отвратительная гадость. По крайней мере, Валентин ни разу ничего подобного не видел.

Валентин машинально протянул руку, чтобы трансформировать гадость во что-нибудь более привычное — да хоть в ту же бутылку тайгла, в конце концов, — но гадость оказалась быстрее. Она ударила в бублик, и тот запел от восторга, впитывая чужую магию. Валентин наклонил голову набок и ошеломленно посмотрел на Ваннора. Он что, потерял всю свою силу? Почему я еще жив?!