История повторилась с точностью до наоборот. Волнующее ожидание в коридоре помещения реставрационных мастерских в ожидании приговора экспертов, затем возбужденный гул и общий вздох облегчения. Гольцов с улыбкой подумал: это напоминает предбанник роддома. Сейчас выйдет медсестра в зеленой форменной одежде и объявит обалдевшим от переживаний членам семейства:
— Поздравляю, у вас мальчик.
Вышел руководитель мастерских:
— По предварительным оценкам экспертов, музею только что действительно возвращен утраченный Шабо.
— …Эх, жаль, ни одного крупного плана, — сокрушался земляк пару минут спустя, отдыхая в тени лип в кафе на бульваре, перед тем как вернуться в редакцию. Яцек тяжко вздохнул. Порылся в своей сумке. Извлек из нее плотным желтый конверт. И со словами: «Имей в виду, ты мне обязан по гроб жизни!» — высыпал на стол фотографии.
Лемондовец бросился на них, дрожа от предвкушения.
— Откуда?!
— Оттуда…
Это были подлинные снимки из архива московского ГУБОП: «Охотник с собакой» Огюста Шабо, извлекаемый из мафиозного тайника в числе прочих украденных шедевров. И среди них — фотография Юры Малышева с «Охотником» в руках. Это изображение смонтировал из двух различных фотографий профессиональный художник компьютерных спецэффектов. Изображение было выведено на обычную кодаковскую фотобумагу и ничем не отличалось от других фотографий.
— И ты знаешь, как зовут того интерполовца из Музея д'Орсе?
— Это сотрудник Российского Интерпола лейтенант Юрий Малышев, сын бывшего министра СССР.
— В Интерполе Малышев курирует культурные ценности?
— Все может быть, — уклончиво согласился Яцек.
— Я могу воспользоваться твоей информацией? — дрогнувшим голосом спросил «земляк».
Яцек щедро развел руками:
— Бери! Когда-нибудь отблагодаришь.
Через три часа, после того, как свежий тираж «Ле Монд» разошелся по газетным киоскам, в редакции газеты раздался звонок. Звонила женщина. Она спросила, где состоится торжественная церемония передачи картины Огюста Шабо, на которой будет присутствовать офицер Российского Интерпола?
— Одну минуту, — равнодушно ответила сотрудница полиции, исполняющая роль секретаря редакции. — Я соединюсь с отделом информации.
В трубке заиграла мелодия из «Шербурских зонтиков».
Полиция пыталась засечь, откуда поступил звонок. Звонили с мобильного телефона. Через двадцать секунд женщина отключилась и через минуту позвонила снова.
— Добрый день, редакция «Ле Монд», — равнодушно ответила «секретарша».
— Я просила вас узнать, где будет проходить церемония передачи картины Шабо дирекции Музея д'Орсе.
— В мэрии.
— На этой церемонии будет присутствовать представитель российского Интерпола Юрий Малышев?
— Одну минуту, я смотрю в список.
— Скорее! Вы хоть что-нибудь знаете наверняка?
«Секретарша» скосила глаза на шефа полиции, который изо всех сил делал ей знаки: говори, говори, не задерживай, пока она не бросила трубку.
— Как вы сказали? Ма-лы-шев?
— Да, Юрий Малышев. Вам продиктовать по буквам?
— Не нужно. Фамилия Малышев есть в списке приглашенных.
— В каком отеле остановилась русская делегация?
— М-м…
Шеф полиции отчаянно замотал головой.
— Этой информации у нас нет, — ответила «секретарша».
Она не успела договорить, как в трубке послышались гудки.
— Ну все, — пожимая Гольцову руку, взволнованно сказал комиссар. — Теперь нам всем остается только ждать.
…Любовь Кричевская опоздала к началу церемонии и не смогла попасть в актовый зал мэрии. Площадь перед зданием была оцеплена охраной. В ожидании, когда церемония закончится, Любовь сидела на бордюре газона. Внешне она ничем не выделялась из толпы журналистов, оккупировавших газон перед мэрией. Такая же сумка с видеокамерой на плече, на шнурке — пластиковая карточка аккредитации радиостанции «Звездопад». Если не пытаться пройти мимо охраны внутрь здания, издали ее невозможно отличить от настоящих журналистов.
«Ничего, ничего, еще немного — и Юра будет здесь».
Кричевская закурила. Сидевший неподалеку журналист «Газеты Выборчей» подошел и попросил прикурить. Люба протянула ему зажигалку и спросила: не знает ли он, когда закончится церемония? Журналист посмотрел на часы. С минуты на минуту, ответил поляк. Они уже час как заседают. О чем, спрашивается, можно говорить в течение часа? Неужели у мэра нет других важных дел? Ну обменялись рукопожатиями, ну поклялись в дружбе до гроба, сфотографировались с картиной в руках… Выпили по глоточку шампанского… И пора бы им разойтись.
Любовь кивнула и закрылась от назойливого собеседника газетой, на первой странице которой жирно были набраны строки: «Сенсационное возвращение шедевра Огюста Шабо… Представитель Российского Интерпола Юрий Малышев сегодня утром передал представителям Музея д'Орсе считавшуюся утраченной картину художника «Охотник с собакой в Камарге». Сотрудники Интерпола, осуществившие эту грандиозную операцию по возвращению культурных ценностей народу Франции…»
Сердце стучало быстро, до тошноты. Наконец все вокруг сорвались с мест и бросились вперед, к подъезду мэрии. Любовь тоже вскочила и, вытягивая шею, стала протискиваться сквозь толпу. Поодаль от мэра и других официальных лиц она увидела единственного офицера в парадной форме офицера российского МВД. Юра Малышев стоял к ней боком, и Любовь не видела его лица.
Любовь крикнула по-русски:
— Юра!
Он посмотрел куда-то поверх голов, поправил темные очки и что-то ответил стоявшему рядом представителю французского Интерпола.
— Юра! Я здесь! — крикнула Любовь, вдруг испугавшись, что он уйдет.
Он не услышал. Любовь оттолкнула с дороги польского верзилу журналиста, широченной спиной перекрывшего ей подступы к Юре, и, задыхаясь от радости, бросилась к нему, крича:
— Юра, это я!
Она держалась за него так крепко, что ее руки пришлось отрывать силой. Когда их заломили за спину и надевали наручники, Кричевская непонимающе озиралась по сторонам и выкрикивала по-французски только одну фразу: «Где Юрий Малышев? Где Юрий Малышев? Я хочу его видеть!»
Ее быстро повели к машине, и теперь она вырывалась и кричала по-русски: «Где Юра?!» — и оглядывалась на Гольцова.
Георгий стоял на прежнем месте, не двигаясь, не снимая темных очков, и старался не смотреть в ее сторону. Все было кончено.
3
— Что это? — спросил в самолете Яцек, разглядывая тарелку с видом Эйфелевой башни.
