Ну что ж, если он может сменить тему, то и она сумеет.
— Лейтенант, как бы вы отнеслись к тому, чтобы с вами занялись любовью в стиле Билли Коулмэн? — Палец, двинувшийся по его торсу, коварно вторгся в частные владения.
— А есть разница по сравнению со стилем Мосс Коулмэн? — спросил он, придвигаясь поближе, чтобы покориться воле ее рук и губ.
— Значительная… Однако я не уверена, что ты понимаешь это, — посмеивалась Билли, покусывая его за ухо.
— Очень даже понимаю, и тебе это известно! — Он захватил ее руку и прижал к себе.
— Разрази меня гром, если не понимаешь! — Она рассмеялась тихим, обворожительным смехом, низким и хрипловатым, обещающим грядущее наслаждение. Этот звук распалил его интерес, заставил воспылать желанием ласкать ее тело и затеряться в ней. — Если обещаешь никуда не убегать, я сейчас вернусь.
— В таком состоянии? Куда я пойду? Билли, не забудь…
— Поставить диафрагму, — закончила она за него. После того, как Мосса отпустили из госпиталя, он поговорил с нею о необходимости уберечься от очередной беременности и взял с нее обещание посетить врача в Сан-Диего. Мосс был таким заботливым, таким искренним, что она не могла отказать ему. Сегодня вечером она диафрагмой воспользуется, но вынет, когда сочтет нужным. Она не считала себя обманщицей, а просто давала толчок событиям. Если суждено, она забеременеет. Совесть ее не мучила, но на лице, в зеркале ванной, появилось горькое выражение.
Когда Билли скользнула под шелковые простыни рядом с теплым, полным жизни телом Мосса, лицо ее было снова пылким и сияющим.
— Вы готовы, лейтенант Коулмэн?
— Миссис Коулмэн, когда я вижу вас, я всегда готов. — От тембра его голоса у Билли побежали мурашки по спине.
— Разговоры в сторону, лейтенант. Я хочу, чтобы вы просто лежали здесь. Вам ничего не нужно делать, понимаете?
— Да, мэм. — Он откинул пелену пепельно-золотистых волос, упавших на лицо Билли, и нашел губами ее рот.
Билли позволила всем мыслям улетучиться. Она женщина, восприимчивая только к любовным ощущениям — к тому, как ее бедра прикасаются к его твердым мускулистым ногам, к тому, как кончики грудей трутся о волосы на груди мужа. Ее пальцы находили все поверхности его тела, которое она знала лучше, чем свое собственное. А выводя влажные рисунки своими губами от его горла до плоского живота, Билли уловила неровное дыхание, стон наслаждения, от которого ее сердце забилось быстрее, потому что она сознавала свою женскую власть. Она соблазняла его руками, губами, движениями своего тела. А когда оседлала его и вобрала в себя, в ее блаженных вскриках звучало торжество.
* * *
Билли жила в мире мечты, в окружении детей и мужа. Это была идиллия, то, чего она всегда жаждала, в чем нуждалась и чего никогда не имела. Даже Сет улыбался ей в эти дни, а Агнес отпускала похвалы по поводу всего, что делала Билли. Сама Билли все больше привыкала к чувству надежности и безопасности и ждала Рождества. В этом году под елкой будут две замечательные маленькие девочки и Мосс, в глазах которого светились любовь и восхищение.
После обеда 31 декабря Мосс влетел в дом на Ля Синега Бульвар. Его лицо сияло от радостного возбуждения, голубые глаза искрились.
— Смотри! — сказал он Билли, расстегивая китель. Она увидела, что все повязки сняты. — Годен как новенький, здоров и нахожусь в отличной форме. Пятого уезжаю в свою эскадрилью!
Не успела она сказать хоть слово, как Мосс обнял ее и зарылся лицом в светлые волосы с пепельным оттенком.
— Порадуйся за меня, Билли. Именно этого я и хотел. То, что мне нужно.
А как же то, что нужно ей, подумала Билли. Что с ее желаниями? А дети?» Она догадывалась, что если будет ставить Мосса перед выбором, то выберет он не ее.
— Пойду скажу папе. Лучше не откладывать в долгий ящик. Он будет недоволен. — Мосс выпустил ее из своих объятий так же неожиданно, как обнял, и поторопился предстать перед Сетом.
Агнес нашла Билли в холле. Та сидела на нижней ступеньке лестницы, опершись локтями о колени, обхватив голову руками.
— Билли? Что случилось?
— Мосс. Он возвращается в эскадрилью. Сейчас сообщает об этом Сету.
Билли услышала, как мать судорожно втянула в себя воздух.
— А как же ты, Билли? — спросила она. — Все мы, и дети в том числе? — В голосе Агнес слышалось отчаяние, которое она и не пыталась скрыть. Длинные пальцы с ярким маникюром теребили нитку жемчуга. Нижняя юбка из тафты под легким шерстяным костюмом приятно зашуршала, когда она уселась на ступеньку рядом с дочерью. — Ты помнишь о нашем небольшом разговоре? Помнишь, как Сет обращался с Амелией, своей родной дочерью?..
— Хватит, мама! Не желаю ничего больше слушать. А что до нашего разговора, то я делаю все, что могу. И на этот раз делаю для себя, мама, для себя! Потому что я хочу сына. А все остальные могут идти к черту!
Билли встала, оставив Агнес сидеть на ступеньке, и прошла в гостиную. Когда вернулась, в руках у нее была бутылка коньяку и два бокала. С прямой спиной, она мрачно поднялась по лестнице, не удостоив ни словом, ни взглядом насторожившуюся Агнес.
Остановившись перед дверью спальни, Билли встряхнула головой, приподняла уголки губ в улыбке и вошла в комнату.
— Привет, дорогой. Я занималась внизу с нашим выводком и не слышала ни звука. Как твой отец воспринял новости?
— Как он мог их воспринять? — горько проговорил Мосс. — Он никогда не понимал, как это важно для меня. Он в ярости и отказывается выйти к нам сегодня вечером. Что это у тебя там?
— Ах, я подумала, надо же тебе с кем-то отпраздновать это событие. И не нашла ничего лучше, кроме самой себя. Хочу, чтобы ты был счастлив, дорогой, и счастлива за тебя.
Выражение лица у Мосса смягчилось.
— Вы изумительная женщина, миссис Коулмэн. Я вам это когда-нибудь говорил?
— Не в таких выражениях. Я не принесла льда — тебе нужен лед?
Мосс рассмеялся:
— Портить коньяк двадцатилетней выдержки? Ну что ж, давай нальем себе и отпразднуем Новый год. — Он и не заметил, что Билли заперла за собой дверь.
* * *
Билли лежала рядом с Моссом. Голова у нее кружилась от выпитого коньяка. Она чувствовала, как руки мужа лениво скользят по ее телу.
— Моя жена, моя красавица жена, — шептал он ей на ухо, в то время как его пальцы расстегивали пуговицы на блузке. Он выпил слишком много — два бокала, а она только один. Билли понимала, что Мосс забудет о благоразумии, поддавшись возбуждению, вызванному скорым возвращением в эскадрилью. Именно на это она и рассчитывала. У мужчин есть свои машины для сражений; у женщин — их тела. Твердая сталь или мягкая плоть, сила или страсть. В конце концов, это одно и то же и всегда служит каким-то причинам личной выгоды.
