Глава 1
Легкий майский ветерок колыхал ажурные занавески с крестообразным рисунком, которые должны были бы быть кисейными, а на самом деле оказались сшитыми из искусственного шелка. Вместе с ветром в комнату Билли Эймс проникали птичий щебет и запах только что распустившейся листвы. Билли сделала глубокий вдох, наслаждаясь дразнящими ароматами. Весна была ее любимым временем года, а в этом году, казалось, ее приход особенно затянулся. Через тридцать семь дней средняя школа останется позади. Она повзрослела. Выросла.
Билли наклонилась, чтобы завязать шнурки на туфлях, нетерпеливо отвела в сторону прядь белокурых волос и нахмурилась. Пестрые шнурки и белые носочки? Ничего не скажешь — выросла! Ей бы следовало носить нейлоновые чулки и туфли на каблуках, а не эти пережитки детских лет. Но с тех пор как в Европе разразилась война, а в декабре на Пёрл-Харбор было совершено нападение, Билли начала задумываться: а не постигнет ли тонкие, как паутинка, чулки та же участь, что уготована странствующим голубям, — вымирание? В любом случае, это не имело значения, потому что такие чулки все равно были исключены из числа тех предметов одежды, которые Билли разрешалось носить. Многие женщины раскрашивали себе ноги и рисовали швы на икрах. «Так делают только язычники и обыватели», — заявила мать Билли. А Агнес Эймс чрезвычайно редко признавалась в своей неправоте.
Билли снова задумалась об окончании школы. Когда она забросит свою шапочку с квадратным верхом, которую наденет при вручении аттестата, это будет началом ее последнего беззаботного лета перед отъездом в Пенсильванию. Она уже записалась на курс английского языка в колледже — надо же было что-то выбрать. Но, по правде говоря, все это ей было не по душе. Чего Билли действительно хотела, так это поехать учиться в хорошую школу художников-модельеров. Агнес сказала: «Это нереально. Лучшие школы — в Нью-Йорке, а молоденькой девушке не подобает жить там одной. Во всяком случае, приличной девушке». Потом, когда она получит степень бакалавра, то сама посмеется над такими старомодными понятиями.
Однако Билли подозревала, что настоящей причиной запрета была чрезмерно высокая стоимость обучения в художественной школе. Ей хотелось бы знать побольше о финансовом положении их семьи. Есть ли у них какой-то достаток или просто-напросто приходится экономить, сводя концы с концами? Агнес заявила, что девушке незачем забивать себе голову такими вещами. Достаточно учебы, общения с «приличными» молодыми людьми и нарядов. Таково кредо Агнес, а разговоры на подобную тему всегда кончались одним и тем же: «Потом ты выйдешь замуж за молодого человека из зажиточной семьи с давними традициями и твое будущее будет обеспечено. И всегда помни, что никому не нужен подержанный товар. Девственность — самое ценное, что у тебя сейчас есть. Береги ее хорошенько!» Трудно было удержаться от смеха, когда Агнес принималась читать свои проповеди.
Вздохнув, Билли застегнула джемпер, который связала себе сама. Он был просто замечательного цвета — оттенок лаванды, — с большими перламутровыми пуговицами на плечевой планке и двумя маленькими — на кармашках. Вместо того чтобы подшить юбку, она отделала край бахромой. Пока что во всей школе не найдется еще одной девушки с бахромой по подолу. На следующей неделе их будет, по крайней мере, двадцать, она была уверена. Билли Эймс нравилось слыть кем-то вроде законодательницы мод.
Девственность. Мать придавала большое значение ее сохранности. С искушениями следовало бороться и побеждать вплоть до брачной ночи.
Билли снова вздохнула, на этот раз глубже. Искушения для нее не проблема. У нее не было постоянного парня, да и иметь его не хотелось. А знакомые юнцы не стоили того, чтобы из-за них терять свою девственность. У них были прыщавые лица, одевались они небрежно, краска на их велосипедах облупилась, а цепи всегда соскальзывали, когда на велосипеде ехали вдвоем. В этих парнях не было ничего романтичного! Кроме того, у большинства все мысли занимала только война. Они не могли дождаться окончания школы, чтобы сразу завербоваться, пойти в армию и доказать, какие они взрослые мужчины. Девушки стояли на втором месте после сражений с немцами и японцами.
«Просто мир слишком узок, — размышляла Билли. — Хотелось бы иметь больше возможностей, чтобы путешествовать, многое увидеть и многое сделать». Даже ее прогулки в город с тех пор, как там появились военные, Агнес сурово ограничивала. Билли подумала обо всех этих молодых людях в военной форме и шаловливо улыбнулась своему отражению в зеркале. Морская униформа самая лучшая, особенно сейчас, когда с наступлением теплого времени года они перешли на форму белого цвета. Мужчины выглядели такими франтоватыми, любезными и обходительными, совсем как Тайрон Пауер или Эррол Флинн. Вот бы отправиться на выпускной бал под руку с каким-нибудь высоким темноволосым морским офицером! Это было бы совсем другое дело. Она еще не знала, на какой день назначен бал. Платье уже готово… а точной даты еще нет. Агнес начинала беспокоиться — Билли в этом не сомневалась. Но выпускной бал — это совершенно особенный праздник, и прийти на него нужно с кем-то особенным. Несколько мальчиков уже приглашали ее, но Билли ответила отказом. А на самом деле даже она со своими романтическими воззрениями не надеялась на появление принца в белоснежных одеждах, который явится на Элм-стрит, чтобы закружить ее в танце… И все-таки вполне может подвернуться кто-нибудь получше всех прочих кандидатов. На худой конец, в последний момент всегда можно призвать Тима Келли. Неуклюжего Тима, который обязательно оттопчет ей ноги на танцевальной площадке. Хотя он капитан баскетбольной команды и будет весьма подходящим кавалером.
И снова вздох. Быть одной из самых привлекательных и популярных девушек в выпускном классе — еще не значит обеспечить себе необходимую романтичность.
Бросив взгляд на часы, стоявшие на тумбочке, Билли поняла, что следует поторопиться. Ее охватило легкое возбуждение. Она любила вторую половину субботнего дня и дневные сеансы в Лоус-Театре. На несколько часов можно забыть о шитье и уроках игры на фортепиано. По субботам после обеда она отправлялась в город со своими двумя подругами, а за углом девушек поджидали ребята из их компании. На пары они не разбивались, а шли бок о бок по улицам, обсаженным деревьями. Сейчас все были друзьями, а окончится это лето — и пути их разойдутся. Билли решила, что скучать ни по кому не станет, по крайней мере в том смысле, в котором говорят об этом дети. Она поедет в новую школу, где найдет новых друзей и выберет их сама, а не будет подгонять под эталон Агнес. Друзей, которые могут оказаться «подходящими», а могут и не оказаться.
Билли закрыла крышку музыкальной шкатулки. Рождественский подарок, который сделал отец, когда ей было четыре года. Билли задержала на шкатулке растроганный взгляд. Она не возьмет ее с собой, отправляясь в колледж, как не возьмет и фотографию улыбающихся родителей в последний день их медового месяца.
На мгновение она почувствовала угрызения совести из-за такого предательства. Отец умер до того, как они с Агнес переехали в дом бабушки на Элм-стрит. Только что он был — и вот уже его не стало. Нельзя сказать, что она страдала из-за того, что росла без отца, но все-таки сознавала: чего-то она лишена. Это отличало Билли от других девушек, отцы которых после воскресного обеда сидели, почитывая газету, и учили дочерей водить семейный автомобиль. Билли не хотела, чтобы Агнес узнала о ее намерении оставить дома их музыкальную шкатулку и фотографию. В крайнем случае, можно будет положить их на дно сундука, что стоит на чердаке. Билли сразу же почувствовала облегчение. Она росла послушным ребенком. Безропотной дочерью. И до сих пор оставалась девственницей, каковых в школе нашлось бы немного, если верить всяческим слухам. Вот и сейчас поговаривают, что Сисси отдалась какому-то капралу.
