— Давайте, а то я ничего не понимаю…
— Жила однажды очень красивая девушка. И звали её Гвиневера.
— Вот и сказка началась, — чуть заметно улыбнулась Ира.
— Отец отдал Гвиневеру за великого Артура. Но она, хоть и не осмелилась перечить воле отца, никогда не считала Артура своим мужем, потому как она исповедовала христианство, а он был язычником. Кроме того, он был вдвое старше Гвиневеры. Зато она влюбилась в Маэля, красивого юношу, одного из надёжнейших воинов Артура. Маэль тоже был язычник, однако это не помешало Гвиневере отдаться ему. Молодость и страсть сделали своё дело… А потом он погиб. Любовь Гвиневеры была столь огромна, что со смертью Маэля жена Артура едва не лишилась рассудка. Когда же Артур согласился наконец креститься и венчаться с Гвиневерой по христианскому обряду, Гвиневера решила, что теперь Бог обязывает её быть верной женой, и она заставила себя забыть Маэля. Так она отреклась от своей любви…
Ира внимательно слушала Замятина, не отрывая от него взгляда.
— Через некоторое время та сущность, которая была Гвиневерой, воплотилась в другом теле и прожила новую жизнь. Затем ещё и ещё, как это случается со всеми людьми.
— Вы верите в реинкарнацию, Николай Яковлевич? Вы же историк, закоренелый материалист!
— Реинкарнация есть одно из надёжнейших проявлений материальности. Впрочем, я лишь излагаю вам сказку.
— Ладно…
— Минуло несколько веков, и на свет явилась Изабелла. Не буду вдаваться в подробности, но суть в том, что она полюбила одного человека. Звали его Хель. Однажды он отправился в поход, и Изабелле сообщили, что он погиб. Многие и впрямь видели, как он, будучи ранен стрелой в грудь, сорвался в глубокую пропасть. Естественно, все сочли его погибшим. Изабелла решила, что лишилась всего и что ей не для чего жить дальше.
— И что?
— Бросилась с городской стены головой вниз. И всё потому, что любовь свою сосредоточила на конкретном человеке, сделав его для себя смыслом жизни, то есть обожествила его. Тем самым она отобрала у всей остальной жизни право иметь такой же божественный смысл, отобрала у остального мира право на полноценность.
— Что же дальше? Вы же рассказываете о переселении души. Что произошло дальше? Как развивались события?
— Дальше? Много всякого было. Сущность, родившаяся Изабеллой, являлась в этот мир ещё не раз. Смеялась, радовалась, печалилась. Бывала и уродиной, и красавицей, и безликой, как медуза. И всякий раз она любила какого-нибудь человека, страдая от разлуки с ним. И вот в наше время она опять полюбила, что для человека вполне естественно. В этот раз на её долю не выпало кровавых сражений, голода, эпидемии, наводнений. Она жила мирно, уютно, почти нерастревоженно. Всё складывалось очень удачно. Муж ей достался надёжный и, как нынче выражаются, перспективный… Из научных кругов.
Ира насторожилась.
— Она любила его, а он любил её, — продолжал Замятин. — Но громадный опыт человечества мало что значит для каждого из нас, взятого в отдельности. Каждый из нас считает себя центром мироздания. Наши крохотные и порой ничего не значащие заботы кажутся нам иногда катастрофой вселенского масштаба… Вы меня понимаете?
— К чему вы клоните, Николай Яковлевич?
— Чем ближе к нашему времени, тем Изабелла жила спокойнее и ровнее. Чувства её оставались по-прежнему яркими и глубокими, однако обстоятельства менялись, сглаживались. И вот уже нет гибели любимого мужчины — ни настоящей смерти, ни мнимой. Муж просто ушёл к другой женщине, а Изабелла всё равно оплакивает его, как мёртвого. Разве это не глупость?
Ира в задумчивости облизала губы. Она никак не ожидала, что Замятин так прямолинейно увяжет её с мифическими средневековыми персонажами.
— Вы придумали эту сказку для меня? — смутилась она.
— Сказку? Да, конечно, это сказка, — согласился профессор. — Как и священный кельтский котёл, как рыцарское средневековье, как нацистские концлагеря. Всё минувшее — сказка, если мы рассказываем об этом. И урок — если мы желаем научиться чему-то.
— Урок любви?
— И урок разлуки, — кивнул, хитро улыбаясь, Замятин. — Вся история человечества подносит нам примеры разлуки. Помните, что говорит Евангелие от Марии? «Вот почему вы болеете и умираете, ибо вы любите то, что вас обманывает. Материя породила страсть, не имеющую подобия, которая произошла от чрезмерности. И тогда возникло смятение во всём теле…»[39]
— Я не понимаю этих слов.
— Мы живём в мире плотной материи. Мы выбрали форму познания себя через воплощение в плотные формы. Мы сгущаем материю, чтобы вылепить наши тела. Это всё та же материя — материя наших душ и духа. Но в плотном теле мы не способны слиться друг с другом, как это было возможно, когда мы пребывали в тонком мире. И всё же наши сущности, несмотря на нынешнее наше состояние, хранят память о нашей истинной природе и о всеобщем единстве. Потому и томимся мы в человеческих телах: из-за невозможности слиться друг с другом. Мы не способны, будучи людьми, материализовать наши душевные порывы. «Материя породила страсть, не имеющую подобия»…
Ирина долго смотрела на профессора и молчала, затем спросила:
— Вы в это верите?
— Во что?
— В существование тонкой материи… В реинкарнацию… Никогда не думала, что вы религиозны.
— Я не религиозен, — возразил профессор. — Просто мне открыто многое из того, о чём обыкновенные люди даже не догадываются.
— Неужели вы на самом деле верите в переселение душ?
— Попытайтесь увидеть в этом просто психотерапевтический трюк. Не религиозную концепцию и не что-то ещё в этом роде, а просто новый ракурс вашего мировоззрения. Я поведал вам про Изабеллу и Гвиневеру. Разве я пытался заверить вас, что те две женщины и вы — одно и то ж? Вовсе нет, я лишь рассказал притчу об умирании любимого человека.
Ира неуверенно возразила:
— Пожалуй, можно оценивать это и так. Вы правы, Николай Яковлевич. Но какой же вывод надо сделать из вашей притчи?
— Гвиневера отреклась от своей любви к Маэлю, убила её, променяв на христианское служение другому мужчине. Началось замаливание «грехов» и прочая чушь. Она вовсе не полюбила Артура, она втоптала любовь к Маэлю и память о нём в «служения». А Изабелла уничтожила свою любовь, убив себя, потому что не считала себя способной жить без Хеля. Но ведь она жила без него, пока он был в походе! Жила! И Гвиневера жила без Маэля, пока он рыскал по дремучим лесам. И вот приходит весть о гибели мужчины. И что? Куда вдруг девается любовь? Что же важнее — любовь или предмет любви? Высочайшее из чувств или банальная привязанность к какому-то лицу, телу, голосу? А вы, Ирочка? Что делаете вы? Любимый человек, как вы называете его, жив и здоров. Более того: он счастлив в объятиях другой женщины, он наслаждается жизнью. А вы посыпаете себе голову пеплом! Где логика? Почему вы не радуетесь за любимого человека? За любимого человека надо радоваться всегда… Неужели вам нравится то, что с вами происходит? Если не нравится страдать, то прекратите эту глупость немедленно! А если нравится то, что происходит, тогда опять зачем вы страдаете? Я знаком со многими людьми, которым нравится испытывать боль, но они радуются этой боли, радуются страданиям. Вы же терзаете себя из жизни в жизнь.
