вас, – тихо проговорила Эшлин. – Не могу себе представить, каково мне было бы принимать такое решение или писать такое письмо.
– Я не знаю, когда она это написала, но Йоханна понимала, что из больницы домой уже не вернется. Думаю, она просто устала бороться. Меня до сих пор удивляет, как она могла подумать обо мне в такое время.
– Но вам было ясно, что она предлагала в письме?
– Да. Прежде я говорила ей о том, что хотела бы когда-нибудь приехать в отцовский дом. Однако с ребенком на руках это было невозможно. И вот она подарила мне имя своего умершего сына. Выдав Закари за старшего брата Илезе, мы оба освободились бы от клейма незаконнорожденности. Свидетельство было датировано 9 октября 1941 года, за девять месяцев до рождения моего Томаса, но это не представляло большой проблемы. Тем не менее я никогда не возвращалась в родной дом. Отца я по-прежнему боялась. Но теперь я могла переехать, куда захочу, и начать все сначала. Так я и сделала.
– И переехали в Марблхед.
– Да. – Мэриан невесело усмехнулась. – В дом на краю земли.
– Когда мы с Итаном все поняли, то договорились ничего вам не говорить. Честно говоря, совсем не хотели, чтобы это произошло сегодня вечером. Или вообще когда-нибудь.
– Спасибо тебе за это, но я заметила, как ты посмотрела на Итана, когда Илезе говорила о Закари, и поняла, что ты знаешь. Пожалуй, сейчас это уже не имеет значения. Закари взрослый и давно не нуждается в моей защите. Теперь он сам стал моим защитником, и я люблю его за это. Он, кстати, в курсе. Они оба в курсе.
– Все?
Мэриан неловко отвела взгляд.
– Имен я не называла, если ты об этом. Но однажды я усадила их перед собой и объяснила, что биологически они на самом деле не брат и сестра. Закари было четырнадцать, Илезе – двенадцать. Я хотела подождать, пока они станут старше, но Илезе начала допытываться, почему они с Закари совсем не похожи. Один из ее одноклассников об этом сказал, и она все приставала ко мне с вопросами. Поэтому я объяснила.
– Как они это восприняли?
– Закари пожал плечами и спросил, когда будем обедать. Илезе потребовалось время, чтобы прийти в себя. Ее не волновал тот факт, что я родила ребенка вне брака – вообще-то, думаю, она даже считала это смелым шагом, – но ее ужасно расстроило то, что я лгала насчет Закари. Она всегда была нетерпимой к обману. Я боялась, что это встанет между ними. Однако, наоборот, только сделало их ближе. Это тоже на нее похоже. У Илезе доброе сердце, она просто скрывает это за своей колючестью. Позже, когда мы с Закари остались одни, я спросила, хочет ли он узнать, кто его отец. Сказала ему, что, возможно, смогу договориться о встрече, если он пожелает.
– И он ответил «нет»?
– Заявил, что считает несправедливым по отношению к Илезе, если у него будет отец, а у нее нет. К тому же раньше у него никогда не было отца, так зачем он ему сейчас? Закари полагал, что нам и втроем неплохо.
Эшлин была впечатлена.
– Какой невероятный взгляд на вещи.
Мэриан улыбнулась.
– Таков уж он. Закари легко принимает жизнь как есть. И мы были счастливы, хотя иногда я задаюсь вопросом: не сказал ли он «нет» потому, что боялся иначе меня обидеть. Он всегда, казалось, осознавал мою потребность в уединении, даже если не понимал, зачем мне это нужно. А может быть, просто не хотел нарушать баланс в семье. Это стало бы клином между ним и Илезе, а Закари всегда очень трепетно относился к сохранению их отношений как брата и сестры, даже после того, как они узнали правду. Внезапное появление Хеми в кадре… могло все осложнить.
– По тому, как Илезе говорит о Закари, ясно, что они очень близки. Внезапное появление отца, который принадлежит ему, но не ей, конечно, могло разрушить эту связь. А как насчет Хеми? Разве он не имеет права знать, что у него есть сын? Вы не думали рассказать ему об этом?
– Думаю каждый день. – Лицо Мэриан исказилось. Она прерывисто вздохнула, ненадолго прикрыла глаза. – И я сделала бы это… ради Закари. Почти смирилась с неизбежным. Но когда сын отказался, я испытала облегчение. Сказать все Хеми означало бы открыть дверь, за которую я была не готова снова заглядывать. В моем понимании эта дверь захлопнулась навсегда в тот день, когда он нарушил свое слово и опубликовал ту статью. После этого пути назад уже не было. Для нас обоих.
Эшлин кивнула.
– Понимаю… Просто подумала, если бы он знал…
В выражении лица Мэриан промелькнуло раздражение.
– Ты думала, что он женился бы на мне ради сына и мы жили бы долго и счастливо. Дикки говорил точно так же.
Эшлин откинулась на стуле, обдумывая ответ Мэриан.
– Он знал о Закари?
– Ты забываешь о том, что мой племянник лично общался с Хеми. Ему потребовалось пять минут, чтобы разгадать тайну отцовства и начать читать мне лекции о том, что нельзя скрывать правду от Хеми. По мнению Дикки, это было неразумно не только по отношению к Закари или даже к Хеми, но и ко мне самой. Спустя столько лет он продолжал верить, что мы сумеем склеить осколки. Но я не хотела к этому возвращаться. И Хеми, видимо, я была совсем не нужна.
– Как вы можете так говорить? Он ведь хотел жениться на вас.
– Возможно, когда-то. Но он никогда не пытался меня разыскать. Не звонил и не прислал ни одного письма.
– Он написал вам книгу, – многозначительно напомнила ей Эшлин.
Мэриан устало кивнула.
– Да… Помню тот день, когда ее получила. Прочитав надпись, я подумала, что он узнал о Закари и спрашивает о том, как я могла скрыть от него сына. Затем начала читать и поняла, что это всего лишь очередная попытка выставить себя жертвой. Правда его не интересовала. Как и мое мнение. То, что он написал, было похоже на попытку оправдаться. И послужило для меня доказательством того, что он не заслуживает узнать правду. Наверное, со стороны это выглядит ужасно. Бессердечно и эгоистично. Быть может, так и есть. Но Закари рос счастливым ребенком, и это главное. Я любила его достаточно за нас обоих и всегда буду любить. Остальное уже не имеет значения.
– Не уверена, что могу в это поверить, – тихо ответила Эшлин. – Даже не уверена, что вы сами в это верите.
Мэриан пристально смотрела на нее, барабаня кончиками пальцев по белой скатерти.
– Я спрашивала тебя раньше и спрошу снова. Что тебе до всего этого?
– Сама не знаю. Понимаю, что это не мое дело, но не могу отделаться от
