ибо на следующую ночь страшное землетрясение ужаснуло столицу: заколебались палаты кесаревы, и сама испуганная царица молила Аркадия возвратить святителя. В ту же ночь написала она убедительное письмо к Иоанну, слагая всю вину на людей злоумышленных, напоминая ему, что он крестил всех ее детей, и на рассвете послала еще своих сановников с мольбою о скорейшем возвращении.
Боспор покрылся ладьями ищущих Златоуста, народ шумел на площадях Царьграда, отовсюду подымались вопли на неправедное соборище и на Феофила; Севериан Гавальский, думая укротить народ обличением Иоанна, еще более возбудил ярость, и толпы устремились к палатам царским. Когда же услышали, что послан сановник за желанным пастырем, все устремились к поморью; жены с грудными младенцами бросались на суда, чтобы идти навстречу Иоанну, и он возвратился с торжеством, в сопровождении более тридцати епископов, но не хотел взойти в город, доколе не оправдает его больший собор. Не потерпели граждане такого лишения; со свечами в руках, при пении духовных гимнов, силою извлекли они из предместия своего пастыря, принудили взойти в соборную церковь, воссесть на свою кафедру и сказать утешительное слово; так жаждали все медоточивых речей его, и Златоуст воздал всенародно хвалу Богу и благодарение кесарю, рассказав и об усердии императрицы к его скорейшему возвращению.
Феофил хотел, однако же, продолжать в Халкидоне свое неправедное соборище и осудить еще Ираклида, поставленного Иоанном на кафедру Эфесскую, но распря возникла между судьями, и народ принял в ней участие, будучи раздражен против архиепископа Египетского, чернь столицы напала на пришедших с ним Александрийцев, угрожая потопить самого их владыку: кровь потекла на поморье; Севериан, Антиох и другие испуганные враги Златоуста бежали, хотя император грамотами созывал их для оправдания Иоанна, по собственной его просьбе. Ночью взошел на корабль сам Феофил и тайно отплыл в Египет, исполненный позора, примирившись прежде с великими братиями, из коих только два возвратились в пустыню, прочие же скончались в столице. Так рушилось первое покушение врагов святого мужа, но не долгое время пребыл он в мире.
Два месяца спустя начались новые козни. Пред храмом Св. Софии воздвигли, на мраморном столпе, серебряную статую императрицы; суетные увеселения по случаю открытия сего памятника, соединенные с песнями и плясками, нарушали порядок богослужения внутри церкви. Ревностный пастырь, со свойственною ему свободой, обличил такое неуместное ликование, и раздраженная Евдокия опять покушалась созвать собор против Златоуста; но Феофил, приглашаемый ею, уже не смел явиться в столицу, и прислал вместо себя трех епископов, которые созвали окрестных митрополитов из Сирии, Понта и Малой Азии: Леонтия Анкирского, Олимпия Лаодикийского, Акакия, Антиоха, Севериана и других закоснелых врагов Иоанна; некоторые отказались и сохранили с ним общение любви. Однако судьи, хотя и обольщенные милостями двора, не смели подымать на него прежние клеветы; они опирались только на правила собора Антиохийского, воспрещавшие епископу, однажды осужденному, вступать в управление своею епархией, или прибегать к императору, без оправдания на большем соборе. Произошли сильные прения между врагами и приверженцами Иоанна, которые не признавали его виновным в нарушении правил церковных, говоря, что каноны те были изобретены арианами против великого Афанасия; дело дошло до императора; тогда престарелый епископ Лаодикии, Элпидий, предложил Акакию, Антиоху и Севериану для прекращения распри подписать, что они одного исповедания с теми, которые составили те правила, и смущенные столь простою речью со стыдом удалились из палат царских. Опять протекли в мире девять месяцев, и Златоуст, имевший на стороне своей более сорока епископов, продолжал проповедовать и управлять Церковью.
Наступил Великий пост; враги Иоанна, опасаясь его влияния, втайне упросили императора удалить его прежде Пасхи. Святитель отвечал посланному Аркадия: «От Господа получил я Церковь эту для охранения паствы и не могу ее оставить; но город твой, — изгони меня силою, если хочешь, чтобы мне иметь законное оправдание». Явилась стража палат царских и выгнала из храма Иоанна; однако ему велено было оставаться в митрополии, и в Великую субботу опять сделано внушение оставить столицу. Император, смущаемый святостию дня и страхом волнения народного, призвал к себе еще раз Акакия и Антиоха и укорял их за дурные советы; они же воскликнули, как некогда Евреи о Христе: «На свою голову принимаем осуждение Иоанна!» Тщетно сорок епископов, сохранивших с ним общение, предстали в храме Аркадию и Евдокии, умоляя их со слезами пощадить Церковь Христову, ради великого празднества и стольких готовящихся ко св. крещению. Отринуты были их моления, и они удалились в домы свои уединенно встретить Пасху, потому что все храмы были в руках неприязненных; пресвитеры же, верные Иоанну, собрали народ в банях Константиновых, совершая там крещение над оглашенными.
Акакий, Антиох и Севериан смутились, видя опустевшие церкви, потому что император мог заметить любовь народную к Иоанну; они принудили главного сановника палат послать язычника Лукия с четырьмястами воинов из стражи царской, чтобы пригласить народ в храмы, или силою изгнать его из бань Константиновых, если не окажет послушания. Посреди безмолвия ночи и святости совершаемых таинств, суровые воины, с мечом в руках, устремились в толпу народа, проникли в самые воды обширной купели, опрокинули диакона со св. миром, ранили престарелых пресвитеров, так что кровь их смешалась с водами крещения. Раздетые жены и девы с ужасом бежали из купели, чтобы не подвергнуться поруганиям, и некоторые подверглись; воплями их и криком младенцев заглушались гимны; воины обступили алтарь и расхитили священные сосуды; Божественная Кровь Христова пролилась на их одежды; служителей алтаря заключили в темницы, мирян изгнали из города, и на другой день множество новокрещенных, еще в белых одеждах, скитались вне города без пристанища. Аркадий встретился с ними и велел разогнать, ибо его уверили, что это еретики; их повлекли с насилием в темницы, которые обратились в храмы; в церквах же раздавались вопли принуждаемых отречься от Иоанна.
Сам он находился в непрестанной опасности; в его доме схватили притворно беснуемого, с кинжалом в руках, и повлекли на судилище к префекту, но Иоанн послал епископов освободить убийцу; другой, более неистовый, вооруженный тремя кинжалами, ворвался в митрополию, ранил или умертвил семь человек, хотевших его удержать, доколе не схвачен был народом, который с тех пор начал стеречь своего пастыря; убийца же остался без наказания потворством префекта. Наконец, через пять дней после Пятидесятницы, Акакий, Антиох и Севериан приступили опять к императору, прося его, как некогда Каиафа, не погубить всех ради одного человека, и малодушный Аркадий решительно повелел Иоанну удалиться. Повиновался святитель, чтобы не возбудить смятения; он вышел из палат своих в церковь, с несколькими близкими ему епископами,
