колени, не знаю, смогу ли я выдержать ее вес на своей раненой ноге.
Но, как всегда, она такая умная, сострадательная и наблюдательная, когда слегка опускает руки на мои колени. Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь лбом к ее лбу, желая, чтобы она почувствовала, как сильно я хочу ее обнять. Хотя я весь в крови и синяках, мне все равно, и ей, похоже, тоже.
Ее пальцы нерешительно забираются в мои волосы, и она тихонько всхлипывает.
— Я здесь, хорошо? Я с тобой. Чего бы это ни стоило. Я позабочусь о тебе и ребенке, — пробормотал я.
— Ты не… злишься? — Спрашивает она, ее голос дрожит.
— Злюсь? — Я смеюсь от невозможности этого. Радуюсь? Да. Беспокоюсь за нее? Определенно. Переживаю? Может быть, немного. Но злюсь? Ни за что на свете. — С чего бы мне злиться?
Сильвия фыркает, отстраняясь от меня ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Потому что я не сказала тебе сразу. И я не должна была забеременеть. Мы еще даже не женаты. — Ее голос срывается, и она качает головой.
— Эй, эй. Все это не имеет значения. Я люблю тебя малышка, — вздыхаю я, глядя в ее лесные глаза. — Я хочу жениться на тебе, так что какая разница, когда мы создадим нашу семью? — У меня все сжалось в комок, когда я понял, что она, возможно, еще не хочет быть матерью. — Ты… хочешь оставить ребенка? — Спрашиваю я неуверенно.
Она снова кивает, по ее щекам катятся слезы. И я вздыхаю с облегчением.
— Ну, тогда это хорошо, да? — Неуверенно спрашиваю я. — Может, это и не идеально, но вместе мы со всем справимся.
Ее слезы текут сильнее, а губы кривятся в улыбке — совершенно противоположные сигналы, от которых у меня голова идет кругом.
— Верно, — соглашается она, немного придя в себя.
— Черт возьми, мы станем родителями? — Я разражаюсь восторженным смехом.
Сильвия тоже смеется, вытирая слезы с лица. И все, чего я хочу, — это обнять ее.
— Эти чертовы ограничители, — рычу я, натягивая их, а затем падаю вперед, удрученный. — Я бы обнял тебя, если бы мог.
— Нико, пожалуйста, освободи его. — Умоляет Сильвия.
На мгновение я почти забыл, что ее братья все еще здесь. Они по-прежнему стоят в шокированном молчании, похоже, сбитые с толку нашим обменом мнениями. Они явно не знают, как реагировать теперь, когда увидели нас вместе. Стали свидетелями нашей связи воочию.
Но Николо, наконец, шагает вперед, чтобы освободить меня.
— Ладно, думаю, мне нужно немного больше объяснений, — требует Кассио, изучая меня.
Я киваю, готовый выложить все на стол раз и навсегда. Но у меня появляется момент, чтобы собраться с мыслями, когда мои узы ослабевают и Николо отпускает меня. Уперев руки в колени, я втираю кровообращение в запястья и подавляю стон, когда мои ребра гневно протестуют.
— Моя мать послала меня, чтобы… потребовать Сильвию и обеспечить наш брак до того, как ваша семья сможет отказаться. — Говорю я, переходя к делу. Им не нужно знать все грязные подробности. Это только смутит Сильвию и уж точно не поможет моему делу. — Но чем больше времени я проводил с ней, тем больше понимал, какая она невероятная. Я просто должен был обеспечить перенос свадьбы, но в процессе влюбился в нее.
— Не то чтобы я винил тебя, потому что Сильви — одна из самых лучших людей в мире, но с чего ты взял, что заслуживаешь мою младшую сестру после всего, что ты с ней сделал? — Требует Николо, скрещивая руки.
Это законный вопрос. Над ним я бился почти два месяца. И я обдумываю свой ответ, пока пытаюсь встать на ноги. Сильвия поддерживает меня, подставляя свое плечо под мою руку на случай, если мне понадобится поддержка, но это не то, в чем я отчаянно нуждаюсь. Я крепко прижимаю ее к себе, и хотя мое тело шумно протестует, я отказываюсь ее отпускать.
— Не думаю, что когда-нибудь заслужу ее, — прохрипел я, и мои ребра застонали. — Но по какой-то причине, которую я не могу понять, она хочет быть со мной. И я не настолько силен, чтобы держаться подальше. Так что вместо этого я планирую сделать все, что в моих силах, чтобы оказаться достойным ее.
Сильвия поднимает голову, чтобы заглянуть мне в глаза, и так нежно кладет руку на мое покрытое синяками и кровью лицо, что ее прохладная ладонь успокаивает мою ноющую плоть. Я улыбаюсь ей, едва замечая, как снова раздвигаю губы. А она улыбается мне в ответ, ее лицо сияет.
— Я действительно верю, что благодаря этому в наших семьях будет мир, — убежденно заявляю я. Затем я смотрю на Николо, отбросив все признаки защитной враждебности. — Я хочу обрести мир с вами, потому что знаю, что именно это сделает Сильвию счастливой.
Братья Маркетти словно в унисон отступают, их боевые позы ослабевают от удивления.
— А вот ваш отец — совсем другое дело, — рычу я, глядя на Сильвию и гладя ее по щеке, которую он ударил. — В ту ночь я хотел вырвать ему сначала руки, а затем сердце, — бормочу я специально для нее.
Ее глаза смягчаются, в их глубине появляется нотка грусти.
— Но я знал, что ты этого не захочешь, — добавляю я.
Рука Сильвии накрывает мою, крепко прижимая ее к своей нежной коже.
— Я просто хочу жизни с тобой и нашим малышом.
От нее исходит тепло, и я опускаю руку, чтобы накрыть ее живот. Он все еще плоский и упругий. Я не знаю, когда он должен показаться, но внезапное волнение вспыхивает в моей груди. Не могу дождаться, когда узнаю.
— Похоже, твоя мать такая же блядь, как и наш отец, — сухо замечает Кассио.
Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом, и шрам на его щеке загорается, напоминая мне, что это дело рук моей матери. Кассио, как никто другой из Маркетти, должен понимать, насколько безжалостной она может быть.
— Я стану главой Братвы Велесов, как только окончу Роузхилл, — открыто заявляю я.
Николо кивает.
— Думаю, до тех пор мы сможем жить в мире. И, возможно, после этого мы даже сможем достигнуть настоящего союза.
— Я бы этого хотел.
— Раз уж вы решили, что сегодня никто не должен умереть, я бы хотела, чтобы о тебе позаботились, — заявляет Сильвия.
— Думаю, это хороший план, — соглашаюсь я. Затем я перевожу взгляд обратно на Николо. — Все в порядке?
— Да, чувак. Если ты будешь хорошо относиться к нашей сестре, у нас все будет в полном порядке.
— Я понял. — Говорю я. — Я
