бы, наверное, сделал то же самое, что и вы, с любым, кто подумал бы, что может наложить лапу на мою сестру.
— Петр, может, и все понимает. Но я не позволю вам так просто сорваться с крючка. — Говорит Сильвия, глядя на своих братьев по отдельности. — С вами я разберусь позже.
Губы братьев слегка кривятся от изумления, но они, похоже, знают, что лучше ничего не говорить. Затем Кассио и Лука делают шаг ко мне, каждый из них берет меня за руку, чтобы помочь мне дойти до машины.
37
СИЛЬВИЯ
Лони отвозит нас с Петром в пентхаус Петра, который находится всего в нескольких кварталах от пентхауса Николо. Я помогаю своему избитому русскому жениху войти в лифт.
— Ты просто развалина. — Замечаю я, надежно обхватывая его рукой за талию. Чтобы доказать свою правоту, я отрываю разорванную футболку, свисающую с его тела.
— Мне просто не нравится, что ты вся в крови. — Он вздрагивает, когда его взгляд переходит на мой свитер кремового цвета, который становится все больше похож на кровавое месиво.
— Я в порядке, — настаиваю я. — Я готова пожертвовать любым количеством свитеров, чтобы обеспечить твою безопасность, — добавляю я, когда двери лифта с грохотом открываются. — Жаль, что ты не позволил мне отвезти тебя в больницу.
— Мне не нужен врач. Ты и так прекрасно меня подлатаешь, — заявляет он, когда я помогаю ему зайти в просторный подъезд. — Кроме того, нам нужно кое-что обсудить.
Мое сердце замирает. Я уверена, что он имеет в виду мою беременность. Но я не вдаюсь в подробности. Вместо этого я сохраняю легкость в настроении.
— Ты ведь знаешь, что я не медсестра? — Суечусь я.
Петр хихикает.
— Ну тогда, может, ты просто нарисуешь меня получше.
Я хихикаю.
— Если бы это было так просто.
Мы не спеша проходим через его спальню и попадаем в ванную.
— Душ? — Предлагаю я, глядя на непреодолимое количество крови, запекшейся в его волосах и на коже.
— Определенно, — соглашается он.
Я включаю душ, а затем сосредоточиваю свое внимание на том, чтобы помочь ему раздеться. Он стонет, когда поднимает руки, чтобы я стянула с него рубашку. И когда я ее сняла, я почти задохнулась от ужаса того, что сделали мои братья.
Глубокие фиолетово-черные синяки покрывают левую сторону его грудной клетки и живот. Я не сомневаюсь, что у него сломано несколько ребер. И, судя по всему, возможно внутреннее кровотечение. Через всю грудную клетку тянется длинный, но, к счастью, неглубокий порез. Он начинается чуть выше угла кириллической надписи и проходит через всю дальнюю сторону груди, прочерчивая линию через татуировку в виде демонической маски. Я рада, что, хотя бы татуировка его отца осталась невредимой.
Но еще несколько порезов пересекают его живот и плечи. И боже, какое синее лицо. Губа рассечена, левый висок распух и покрылся синевой, но хуже всего внушительная шишка на щеке и кровоподтек вдоль челюсти.
— Они действительно изрядно потрепали тебя. — Замечаю я.
Петр пожимает плечами.
— Если это означает, что в конце дня мы сможем быть дома вдвоем, я бы сказал, что это того стоит.
Мое сердце теплеет, и я приподнимаюсь на носочках, стараясь не повредить его раны, и легонько целую его потрескавшуюся губу. Затем я переключаю свое внимание на снятие его брюк.
— Я не знаю, как снять ремень, — заявляю я, беспокоясь о его ране. — Что, если ты потеряешь слишком много крови?
— Я в порядке, Сильвия, — уверяет он, протягивая руку вниз, чтобы расстегнуть ремень. Он издает мучительный стон, как только ремень падает.
— Что случилось? — Спрашиваю я, бесполезно шаря руками по прорехе на его джинсах, размышляя, чем я могу помочь.
— Ничего. Просто странно, что к моей ноге вернулись ощущения. Она уже начала неметь. — Он одаривает меня дьявольской ухмылкой, а затем приступает к работе над своими брюками, когда я не вызываюсь помочь.
Я помогаю ему, как могу, но, когда я вижу дюймовую рану на его бедре, мое сердце замирает.
— Они тебя резали, — вздыхаю я, отмечая, как сильно он истекает кровью из прокола на ноге. По крайней мере, кровь вроде бы больше не хлещет. Но я не могу представить, что можно уйти без швов.
— Мы пока заклеим ее суперклеем и скотчем. — Говорит он, словно читая мои мысли. — Если завтра все еще будет проблема, я вызову врача, чтобы он наложил швы.
Я медленно киваю, желая, чтобы он согласился пойти сейчас. Но этого просто не произойдет.
— Поможешь мне помыться? — Предлагает Петр, раздеваясь и одаривая меня дьявольской ухмылкой.
— Конечно. — Я быстро раздеваюсь, не заботясь о том, насколько сексуально это может выглядеть.
Затем я собираю волосы в пучок и иду за Петром в душ. Теперь, когда его импровизированный жгут снят, он кажется гораздо более способным передвигаться.
Я тщательно намыливаю его тело, используя мочалку и мыло, чтобы смыть шокирующее количество багровой жидкости. Когда дело доходит до волос и шампуня, он опускается передо мной на колени, чтобы дать мне доступ к своей голове. Я осторожно втираю шампунь в его волосы и вокруг раны на затылке, куда его кто-то ударил.
Когда я смыла с его тела последние капли мыла и вымыла его как можно лучше, мы выходим из душа. Каждый из нас насухо вытирается полотенцем, причем у Петра на полотенце остаются пятна, где его раны открылись и немного кровоточили после теплой воды.
Только после того как мы забинтовали его раны, мы с Петром начинаем обсуждать случившееся. Он с легкостью рассказывает о том, как мои братья набросились на него на парковке внизу, ударили битой по голове и лишили сознания.
— Думаешь, мне понадобятся скобы? — Легкомысленно шутит он, протягивая руку, чтобы деликатно погладить порез на волосах.
Я дразняще отдергиваю его руку, чтобы он не сунул пальцы в антисептик, который я только что нанесла.
— Только если ты будешь продолжать ковыряться в ней.
Он хихикает.
— Она выглядит неглубокой, — добавляю я, — хотя, должно быть, из нее вытекло довольно много крови, когда она только открылась. В твоих волосах было много крови.
Пока он продолжает описывать, как очнулся на неизвестном складе, я перехожу к другим порезам. Я наношу тройной антибиотик на более глубокие порезы на груди и руках, а затем закрываю все необходимые места марлевой повязкой. Тем временем он рассказывает о словах, которыми он обменялся с моими братьями, — о том, как он знал, что умрет сегодня из-за того, что Николо, Кассио и Лука так
