не оставлю. — прикусил чувствительную точку на шее и я выгнулась.
— Рей! — очнулась от ласок, которые сбивали весь настрой на серьезный разговор, который нужно было еще свершить, ведь если на тебе зарок, то это задача усложняется до невозможной!
— Я понял. — лукаво улыбнулся и стек с кровати одним плавным движением, ловко влезая в брюки. Очень по-кошачьи потянулся. И я почувствовала осознаваемое раздвоение сознание, когда одной половине хорошо, а другой так плохо, что выть хочется. Рей выглядел таким домашним, родным. Эта мысль дала череду других: о возможном будущем. Почему-то я легко представляла его, по-мальчишечьи играющим с детьми. В нем сочетались несовместимые: серьезность и дурачество. И эта смесь так подкупала. Я влюбилась в каждую привычку, манеру, поворот лица, смех ледяных глаз. Он был контрастом и противоречием. Я отрицательно помахала головой, отгоняя наваждение, возникшее не к месту.
— Я… — треклятое заклятие не давало вымолвить ни слова, лишь вытягивало силы и сковывало физически и усилием мышц я давила этот прессинг изнутри.
— Риса? — Рей нахмурился, а по моей щеке пробежала слеза. — Ты не счастлива? Ты передумала? — встревожился, подлетая ко мне. А я снова замотала головой и искренне улыбнулась.
— Я счастлива, что стала твоей женой. — а в душе развернулась горечь корня Аира, что добавляли для усиления снадобий и свойств трав. Так и я лишь усугубила то, на что согласилась.
— Тогда не гоже такой красавице плакать про счастье. — развеселился Рей и мягко поцеловал мои губы, лаская тело, что словно настроенный инструмент отозвалось на умелые руки музыканта.
Этот день мы провели в забвении, и я жадно пила воду, которой не могла напиться, потому что сама отравила ее. За все совершенные действия всегда приходится платить.
Утром я прилетела на пары, счастливая и одновременно встревоженная последними сутками. От волнения перед предстоящим разговором я выламывала руки до хруста, не понимая, как теперь вести себя. Но была уверена, что совсем разберусь. Со всем справлюсь. Ведь Рей был моей опорой и поддержкой. Казалось, я могу свернуть горы рука об руку с ним. А еще пока шла на третий этаж заметила, как то и дело поглядываю на метку, невольно касаясь ее кончиками пальцев. Что–то внутри приятно екало и относило меня в этот островок теплого чувства, что свернулось пушистым комочком, который так и хотелось все время погладить словно домашнего уютного кота у печки.
В плотную подошла к массивной двери. Покусала губы и уверенным шагом вошла в аудиторию старшекурсников. Маркус сидел около окна в окружении товарищей, которые с наглыми улыбочками проводили меня взглядом и быстренько слиняли на перерыв, оставляя с парнем якобы наедине. Маркус горделиво посмотрел на меня с видом победителя, показывая, что невеста сама теперь за ним бегает.
— Привет. — небрежно бросил мне и оперся о соседнюю парту, сложив руки, надувая бицепсы на темной рубашке модного кроя. Выглядело смешно, право слово.
— Поговорим? — махнула головой на коридор, так как не считала нужным трясти личными делами в аудитории, в который все равно студенты да были и волей не волей кидали на нас любопытные взгляды.
— Можно и здесь. Хотела извиниться? — нарочито громко произнес он, намекая на неудачный ужин, где я вылила на него бокал хваленого вина из–за границы. Надеюсь, пятно не отстиралось. Хотя за испорченный вечер и планируемую жизнь стоило разбить о голову наглеца вазу, которую они подарили моим родителям, как подарок в честь недавнего возвращения росса Герта из Фарансии в знак уважения к будущим родственникам. Уверена, это просто завалявшийся безумно дорогой хлам.
Я выдохнула. Вот же болван.
— Да. — и положила две половинки браслета, громко звякнувшие о парту.
Спесивость его лица сменилась растерянностью. Секунда и он грубо схватил меня за руку, отодвигая рукав. Вот ведь, неужели так быстро догадался? Когда увидел метку, губы парня капризно изогнулись, а глаза даже через маску аристократической гордости излучали гнев.
— Ты пожалеешь, Фэлс! — откинул руку, как нечто недостойное. — Вряд ли твоя затея увенчается успехом. Я об этом позабочусь — зло процедил он и небрежным жестом сгреб железки в сумку. Но мне было плевать. Я шла сюда испуганной, но сейчас поняла, что рада всему тому, что происходит. На волне этой эйфории свободы не удержалась:
— Маркус! — окликнула подлеца. Тот развернулся, кинув на меня стылый взгляд. — Наш брак был бы однозначным браком! — стоило сказать эту фразу лишь для того, чтобы увидеть, как вытягивается лощеное лицо. А дальше быстро-быстро скрыться в туман! Поэтому, не дожидаясь ответа, унеслась подальше от бешенного зверя. И кто меня дернул за язык? Кажется, в аудитории что-то разбилось. Или это в ушах зазвенело от вкуса свободы и собственной судьбы в руках.
Выходила окрыленная и словно гора с плеч схлынула. Недобрые шепотки неслись в спину, но я не замечала этого, а устремилась на открытый полигон обрадовать Рея.
Погода самого желанного дня в Даркмурте окутывала уютной предпраздничной суетой, крупными снежными хлопьями, что забирались за шиворот в своей чудесной круговерти и невероятными запахами ярмарки, что начинала работать уже с полудня, дразня нос пряными запахами вина с перцем и звездочками бадьяна, бесподобными ватрушками с корицей, а руки купить приятную безделицу любимому.
К вечеру на традиционные праздничные ряды вываливали студиозусы и жители городка на замёрзшей невероятно ровным льдом Эрте. На самой ее широкой части вешали огоньки и даже продавали лезвия для сапожек. Мода пришла к нам из Дэрнии и я как–то не успела вкусить всей прелести и жесткости самобытного катка, поэтому в ту сторону даже не ходила, а курсировала по рядам в поисках подарка.
Наконец, остановилась возле очередного лотка с резными цветными игрушками и фигурками Небесных Странников, что топорщили кривоватые золотые крылья и возводили руки к зрителю. И прошла бы дальше, если бы не одна деревянная фигурка с изящными линиями, что зацепила взгляд среди этих поделок. Лицо странника смотрело мягко, а голубые глаза были нарисованы будто живые. Говорят, в изделиях, сделанными от чистого сердца поселяется частица волшебства, как душа, зажигающая дух творения.
