ранен в спину… – ответил один из рыцарей охраны.
– В спину?.. – удивился король.
– Нет-нет, ваше величество… – поспешил успокоить его рыцарь. – Мессир де Леви получил добрый удар по спине, когда в одиночку бился против трех рыцарей в проломе палисада!
– Это на него похоже… – засмеялся Шарль де Анжу. – Груша вечно чудачит!.. – король нетерпеливо топнул ногой. – Ведите меня к нему! Живо!..
– Нет надобности, ваше величество! – За спиной короля раздался веселый, но слабый голос Ги де Леви. – Не хватало еще, чтобы король шлялся по полю в поисках какого-то рыцаря!..
Шарль резко развернулся. Перед ним, опираясь на меч-бастард, стоял раненый Ги «Груша» де Леви. Король подбежал к нему и крепко обнял друга. Ги ойкнул от боли.
– Прости, брат мой… – Шарль ослабил хватку объятий. – Как ты?..
– Сами видите, сир… – Ги пожал плечами и скривился от боли, все-таки, рана на спине было достаточно серьезной. – Жив буду, это точно…
– Вот и, слава Богу… – Шарль поцеловал рыцаря. – Я так рад, что ты жив!..
– Мелочи… – отвтеил Ги де Леви. Он посмотрел на труп рыцаря, одетого в черные цвета Конрадина. – Это, надеюсь, наш главный виновник праздника?..
Шарль отрицательно покачал головой:
– Ушел, подлец! Ускользнул, как уж меж пальцев!..
– Ну и плевать… – Ги выдохнул. – Отложим окончание беседы…
– Хотелось бы не откладывать разговор в долгий ящик… – Шарль раздосадовано потряс кулаками. – Как же мне он надоел! Хуже горькой редьки!..
– Наплюй, Шарло… – Ги дотронулся до плеча короля. – Мы все живы…
– Все, да не все… – Шарль нахмурился. – Герцог Джордано, о котором все говорили, что он, мол, может нас предать, геройски погиб, командуя обороной. Его баталия удержала холм и так громила германцев…
– Жаль герцога… – Ги перекрестился. – Хороший он был. Я с самого начала знал, что он не предаст!..
– Даль нашего юношу… – Шарль посмотрел в глаза Ги. – Ну, этого, твоего веселого и вздорного итальянца!..
– Козимо погиб?! – Ги чуть не упал на землю от неожиданности. – Господи…
– Да… – король снял шлем и перекрестился. – Погиб, как лев! Рядом с ним лег его отец…
– Он, что, бился против отца?! – Ги широко раскрыл глаза.
– Нет… – король поспешил успокоить рыцаря. – Это отец бился с врагами своего сына, защищая тело мальчика…
– Прямо «Илиада» Гомера… – грустно вставил очередное эпическое сравнение принц Филипп.
– Это, мой любимый племянник, будет почище Илиады! – Шарль грустно хлопнул его по затылку. – Такое, Филу, вряд ли когда-нибудь увидишь…
В это время несколько рыцарей подвели связанную ремнями Беатрис.
– Сир! Вот эта стерва, что была ярдом с Конрадином!..
Шарль едва посмотрел на нее, плюнул и тихо произнес:
– Четвертовать прямо на поле Тальякоццо…
Ги вздрогнул, побледнел и, собравшись с силами, дотронулся до локтя короля:
– Сир! Пощадите ее…
Филипп, смутившийся и растерявшийся от услышанного решения короля, тоже вставил несколько слов поддержки:
– Дядя! Сир! Негоже воевать с женщинами, пусть и заблудшими…
Шарль де Анжу грозно посмотрел на них, побагровел от ярости, но сдержался, выдохнул и, улыбаясь, ответил:
– Согласен. Я погорячился. Постричь в монахини и сослать навечно в монастырь…
Ги и Филипп поклонились королю, отдавая дань его мудрости и тому, что он смог признать и исправить собственную ошибку.
– Будьте вы все прокляты!.. – завопила несчастная Беатрис, понимая, что жизнь ее заканчивается…
– И тебе не болеть, моя милая… – кривляясь, поклонился Шарль де Анжу. – Это. Пока не забыл! Я зык ей отрежьте! Пусть отдыхает в тиши монастыря. Наблудила ты, прямо скажем, порядком! Пора теперь и о душе подумать…
ЭПИЛОГ.
Франческа делла Фиоре медленно брела между телами убитых воинов, крепко сжимая в своей похолодевшей руке ладошку маленького Руджеро. С каждым шагом ее сердце билось все слабее и слабее, ноги становились ватными и непослушными, а в висках чудовищными молотами раздавались удары трепещущегося сердца.
Вот уже час, как она бродила по полю Тальякоццо, безутешно уверяя себя в том, что ее супруг жив и она не встретит его среди лежащих тел воинов. Только, к несчастью, сердце женщины не желало слушаться ее, трепетало и рвалось из груди, наполняя все ее существо тревожным ожиданием чего-то страшного, неотвратимого и плохого.
– Куда вы, синьора?.. – один из пикинеров, стоявших возле трупа рыцаря, одетого в черные цвета Конрадина, шагнул вперед и пикой перегородил путь Франческе.
– Простите меня, благородный синьор… – Франческа вздрогнула, увидев до боли знакомое тело рыцаря, лицо которого было прикрыто плащом. – Я ищу тело своего супруга…
Стражник опустил пику и пропустил даму, памятуя приказ короля, позволявшего забрать тело убитого родичам безо всякого выкупа.
Франческа склонилась над трупом и дрожащими руками – пальцы совершенно отказывались подчиняться – осторожно сняла плащ с лица убитого рыцаря.
Она вскрикнула и закрыла лицо руками, беззвучно затряслась всем телом и издала тихий, протяжный вой, обреченность и заунывность которого заставляла похолодеть сердца стражников. Под плащом лежал Рихард. Его глаза были широко раскрыты, лицо, успевшее частично закостенеть и подернуться маской холодной смерти, все еще хранило печать блаженной улыбки, испорченной, правда, коричневыми потеками запекшейся крови.
Руджеро – сын и единственный отпрыск храброго германца молча смотрел на тело убитого отца, тихо и беззвучно шевеля пухлыми губами ребенка. Он с большим усилием воли держался, не позволяя себе расплакаться и показать врагам-франкам свою слабость. В эту скорбную минуту он олицетворял все то, что мечтал видеть в нем его покойный отец – выдержку, отвагу, волю и силу.
– Руджеро, это твой отец… – едва слышно произнесла Франческа.
– Да мама… – Руджеро часто-часто захлопал своими длинными и пушистыми ресницами, он старался не допустить, чтобы слезы брызнули из его глаз. – Я запомню его навечно…
Франческа подняла глаза, полные слез, и посмотрела с мольбой на стражников:
– Вы позволите мне забрать тело супруга?..
Стражники поклонились. Один из них учтиво произнес, отстегнул от пояса большой кожаный кошель, протянул его женщине со словами:
– По велению его величества короля Обеих Сицилий вы имеет полное право забрать тело сего отважного и благородного рыцаря, дабы предать его земле по всем канонам христианства. – Он добавил. – Его величество смиренно просит принять в знак уважения сей скромный дар. Кошель звякнул золотом и опустился на ладонь женщины.
Франческа встал и, гордо выпрямив свой стройный стан, вернула кошель стражникам:
– Примите его и помяните память моего супруга, храброго и благородного Рихарда фон Блюм! Мы не нуждаемся в средствах!.. – она соврала. Франческа не желала марать свои руки золотом врага, убившего ее мужа и теперь пытавшегося купить себе прощение
