удалось уничтожить пулеметные точки, расположенные в лесном массиве, не подавила она и огня германской артиллерии, так как в течение всей операции последняя не была обнаружена из-за отсутствия хороших наблюдательных пунктов и воздушной разведки. В результате атакующая русская пехота не могла удержаться в захватываемых ею окопах, попадая под фланговый огонь пулеметов и сосредоточенный огонь германской артиллерии, расположенной вокруг атакуемого участка. Русская артиллерия благодаря умелому расположению на закрытых позициях не была обнаружена германскими батареями и не понесла значительных потерь. Потери же русской пехоты были огромны»[188].
Пехота действовала в трудных тактических условиях. Так, адъютант М. М. Плешкова полковник Гриппенберг отмечал: «По телеграфу передается войскам категорический приказ: «окопаться на захваченных участках и удержаться во что бы то ни стало». А войска стоят по колено в воде и, чтобы передохнуть немного, складывают немецкие трупы и на них садятся, так как окоп полон воды… А к вечеру они начинают промерзать и вдобавок к ним заползают раненые, изуродованные, не перевязанные, страдающие, стонущие… Чьи нервы могут выдержать? Это можно один день, два, но это повторялось в течение десяти дней. И тем не менее, они безропотно шли вперед. Что можно большего желать… войска заслуживают глубокого уважения»[189].
Исследователь Нарочской операции Н. Е. Подорожный отмечал применительно к атаке 22-й пехотной дивизии: «В 12 час. 35 мин. вся дивизия перешла в стремительное и безостановочное наступление и под убийственным перекрестным огнем артиллерии и пулеметов противника мужественно докатилась до немецких проволочных заграждений, преодолеть которые не имела сил. Резка проволоки шла медленно, так как ружейным и пулеметным огнем врага выводились из строя целые сотни людей. Во время этой атаки особо рельефно выяснилось выдающееся значение фланкирующих участков и особенно лесного клина, наносившего своим огнем наибольшие потери»[190].
Аналогичной была ситуация и на боевых участках соединений Северного фронта. Командующий 5-й армией В. И. Гурко писал: «…эти бои с ясностью продемонстрировали тот факт, что наступление, предпринятое в условиях траншейной войны в периоды морозов или зимней оттепели, в нашем климате ставит атакующие войска в крайне невыгодное, сравнительно с обороняющимся противником, положение… из личных наблюдений за действиями войск и их начальников я сделал вывод, что подготовка наших частей и штабов совершенно недостаточна для ведения наступательных действий в условиях позиционной войны»[191].
Генерал зафиксировал негативные обстоятельства, сказавшиеся на результативности операции – слабость артиллерии (особенно тяжелой), отсутствие внезапности и пагубная для пехотной атаки местность: «…постепенно прибывала тяжелая артиллерия числом, увы, не более ста стволов. К тому же это были по большей части крепостные орудия калибром не свыше 6 дюймов (т. е. 152 мм. – А. О), взятые в Ковно и Гродно и приспособленные для условий полевой войны. Подготовительные работы можно было закончить не ранее конца марта. Расчет был на то, что к этому времени оттепель еще не начнется… наши приготовления не укрылись от внимания неприятеля. Противник сконцентрировал на этом участке артиллерию, по силе не уступавшую нашей, но имевшую важное преимущество – изобилие боеприпасов. Мы же в то время были вынуждены экономить каждый снаряд. Поэтому артиллерийская подготовка планировалась всего на один день с тем расчетом, чтобы еще до наступления темноты наша пехота успела начать атаку и захватить передовую линию вражеских укреплений. Наступление, поначалу успешное, вскоре ясно показало невозможность серьезного развития активных действий как по причине нехватки материальных средств, так и из-за трудностей ведения зимнего наступления в условиях позиционной войны.
Следует учитывать, что земля в этой местности промерзает… а следовательно, всякие работы по устройству траншей во время наступления и под вражеским обстрелом становятся почти невозможными. Не меньше усилий требует и переделка захваченных неприятельских укреплений для нашей обороны. К тому же погода совершенно расстроилась, и мороз сменился оттепелью с морозными ночами. Солдаты, лежа в снегу, промокали насквозь, а ночью их одежда замерзала, что стало причиной большого количества обмороженных рук и ног»[192].
Секретная записка по поводу осуществления операций на Стрыпе и у Нарочи также констатирует (применительно к корпусам 5-й армии): «Снаряды прибывали малыми партиями. Получалось впечатление, что их чрезмерно экономят все инстанции. Невольно экономят и сами войска – из боязни остаться совсем без снарядов, ибо нет веры в своевременную подачу их. Особенно острый недостаток ощущался в 3 дюймовых гранатах (т. е. фугасных снарядах к 76-мм полевым пушкам. – А. О.)»[193]. Фиксировал данный документ и то что: «Одной из причин, по которым… исходное положение в мартовской операции на Северном фронте не было занято, явилась промерзнувшая… почва»[194].
Прорвать эшелонированную оборону противника при недостаточной огневой поддержке, и тем более развить тактический успех (где он был) в оперативный, русские войска не смогли: «прорвавшиеся вперед части, не поддержанные своевременно, встреченные контратакою, забрасываемые ручными гранатами – в большинстве случаев отступали. Пассивное упорство войск под губительным огнем немецких пулеметов доходило до того, что в одном полку 60-й пехотной дивизии (28-го армейского корпуса 5-й армии. – А. О.) из боя вышло всего 700 человек. При этом закрепляться на мерзлом грунте занятых участков было крайне тяжело, делали окопы из снега и ночью с тыла подносили заполненные песком мешки»[195]. Ситуация усугублялась недостатком технических средств и средств связи.
Следует отметить, что успехи научастке групп М. М. Плешкова (прорваны позиции германского 21-го армейского корпуса) и П. С. Балуева (прорыв и захват мест. Поставы) не были развиты в силу неудовлетворительного маневрирования резервами, что частично объясняется наступившей распутицей.
Вместе с тем германское командование, отмечая большое упорство русских в бою, говорит о критическом положении немцев в нарочских боях.
Э. фон Людендорф писал, что «с 18 по 31 марта (здесь и далее в цитате – нового стиля. – А. О.) положение 10-й армии было критическим… 21 марта русские одержали в озерной теснине успех, который для нас был очень болезненным, западнее Постав их атака была лишь с трудом отражена… Положение армейской группы Шольца и 8-й армии было не менее тяжелым»[196].
Э. фон Фалькенгайн отмечал: «Для усиления атакованного фронта понадобилась… одна… дивизия из общего резерва, которая была подвезена из Барановичей…»[197].
Если бы русская армия могла сосредоточить у оз. Нарочь такие же технические средства, какие имели французы в Шампани, и осуществить ими одновременный удар, то она могла бы обеспечить себе серьезный успех.
Ставка установила следующие основные причины неуспеха Нарочской операции:
1. Отсутствие тщательной, широко и всесторонне обдуманной подготовки операции. Войска не получали конкретных указаний о задачах и способах действительной, полевой, а не кабинетной подготовки. Войска не были знакомы с районом действий, так как прибывали туда часто перед самым началом операции.
