мог бы вас уничтожить, если бы хотел.
– Это угроза?
Он побледнел.
– Нет, мисс Бейл. Я просто говорю, что при желании мог бы легко отправить вас в тюрьму или на тот свет, но не делаю этого.
– И почему же?
– Я ценю перспективы, – немедленно откликнулся он. – Я верю, что мы еще можем быть полезны друг другу.
– А мне кажется, что вы ищете удобный момент, но чем дальше, тем больше трусите. Иначе зачем вы похитили Акли? Подожгли мой дом? Следите за мной?
Нижняя губа Холбрука затряслась.
– Но я не тронул вас.
– Зато вы убили своих людей.
В ответ на его непонимающий взгляд она пояснила:
– Мистера Хьюза и мистера Парсона. Это ведь вы отдали приказ убить их, верно?
Она ожидала, что он в недоумении начнет отпираться, но Холбрук вдруг хорошо поставленным тоном заявил:
– Да, я. Парсон предал меня. Я должен был ему отплатить.
– Как он вас предал, мистер Холбрук?
Глаза мужчины забегали.
– Он… он связался с вами. Поделился секретными сведениями. Выдал вам мистера Акли.
Уинифред прикрыла веки. Она чувствовала, что напала на след, но еще не вполне понимала, кому он принадлежит.
– Как вы об этом узнали?
Холбрук умолк, и она перегнулась через стол.
– Парсон рассказал вам о мистере Даске, верно? О том, что Даск украл у вас документы и хранит их у себя. Вы поэтому и убили Парсона.
– Нет… мисс Бейл, все не так.
Взгляд Холбрука снова стал осмысленным. Очки соскользнули с переносицы, и он быстро вытер влажную кожу двумя пальцами.
– Я… знаю, что мистер Даск хранит у себя документы. Это я его попросил. В целях сохранности.
Озадаченная, Уинифред прищурилась.
– Зачем в таком случае вы убили Парсона?
– Он связался с вами, – повторил Холбрук и снова приложился к кружке пива. Он все больше волновался, пальцы принялись дергать запонки на воротничке. – При чем здесь мистер Даск?
– Это вы мне скажите. Зачем отдавать Даску важнейшие документы?
– А вот это уже не ваше дело, мисс Бейл. Если вам нужны гарантии, то я отдам вам бумаги на «Рассвет», которые у меня есть. Вас это устроит?
Изображая недовольство, Уинифред забарабанила пальцами по липкому от пива столу. Холбрук казался испуганным, пожалуй, даже чересчур. Все козыри – у него. Не может же она вселять в него ужас одним своим присутствием?
– Устроит, пожалуй, – наконец сказала Уинифред со вздохом, который подразумевал, что Холбрук мог бы предложить условия и получше.
На самом же деле сделка оказалась гораздо выгоднее той, на которую она рассчитывала. Радоваться победе было рановато, но все равно чувство облегчения затопило ей грудь. Если все пройдет гладко, то уже завтра днем она будет в Хэзервуде.
Холбрук протянул Уинифред руку, и в этот раз она ее пожала – вялую и влажную. Выдернув пальцы, он вскочил и быстро произнес:
– Если вы не возражаете, я немедленно принесу договор, о котором мы условились. Не угодно ли вам будет подождать меня?
Уинифред кивнула, и Холбрук поспешно ушел, хлопая себя по карманам. Только тогда она вспомнила, что он не заплатил за пиво.
Она не узнавала Холбрука – вечно холодного, бесстрастного, подчас пугавшего даже ее. Он превратился в обыкновенного мужчину, оттягивающего от потной шеи воротник.
Стараясь не оглядываться на Келлингтона, Уинифред стала ждать. Но прошло полчаса, час, а Холбрук все не появлялся. Ей хотелось пить. Пару раз она поглядывала на пиво, но одного взгляда на плохо вымытое стекло с отпечатками жирных пальцев хватало, чтобы справиться с жаждой. Хозяин паба забрал кружки и несколько раз вытер стол, и ей пришлось расплатиться за пиво. Замечательное чувство покоя в груди исчезло без следа.
К пяти часам, когда паб начал заполняться людьми, а Уинифред от скуки истыкала себе булавкой все пальцы, Келлингтон бросил на стойку монету и пересел за соседний стол.
– Ты все еще сердишься? – тихо спросил он. – Я не считаю тебя слабой. Но ты можешь положиться на меня, если хочешь.
Радуясь собеседнику, она откинулась на спинку и прошипела:
– Я не сержусь. Говорила же, что и сама справлюсь.
– Я не знал, что ты поведешь его в паб. Почему мы все еще здесь?
– Он сказал, что принесет мне документы на «Рассвет» в качестве подтверждения нашей сделки, – сердито пояснила Уинифред. – Но у меня почти не осталось уверенности в том, что он вернется.
– Зачем ему обманывать тебя, если он хочет мира? – задумчиво отозвался Келлингтон.
– Понятия не имею. Может, это уловка. Если он не появится до шести, мы уйдем.
В следующий час паб впускал в себя людей до тех пор, пока не оказался забит под завязку. Места за столами Уинифред и Келлингтона постоянно хотели занять, и наконец это удалось компании подвыпивших мужчин – холодный отказ не действует на таких, как они. Уинифред чувствовала облегчение хотя бы потому, что они не прикасались к ней и не пытались усадить себе на колени, иначе дело кончилось бы поножовщиной.
Кто-то тронул ее за плечо, и в ладонь скользнула наточенная шпилька, но это оказался всего лишь Келлингтон. Он показал ей часы, стрелка которых остановилась на шести, и Уинифред кивнула. Протолкнувшись к выходу, они вышли на улицу, пошатываясь от усталости, словно пьяные.
Небо стягивали темно-синие грозовые тучи, а солнце давно спряталось за горизонтом, так что Хеймаркет освещали только фонари. По тротуарам, заливисто смеясь и покачивая бедрами, рука об руку прогуливались проститутки с пятнами румян на скулах. Краснолицые мужчины и юноши, гогоча, целыми компаниями вываливались из экипажей в пабы и бордели. Мрачно переглянувшись, Уинифред и Келлингтон поплелись к «Розе Востока».
Раздвигая темно-фиолетовые шторы, из окон второго этажа выглядывали девушки с обнаженными руками и плечами. Они улыбались и посылали прохожим воздушные поцелуи.
– Надеюсь, ты не хочешь вломиться туда? – спросил Келлингтон. – Думаю, на это он и рассчитывает.
– Мне тоже так кажется, но я не собираюсь делать ему одолжение, – отрезала Уинифред. – Мы просто… понаблюдаем.
Келлингтон промолчал. Уинифред и сама понимала, что надежды на успех у такой слежки мало. Но если Холбрук не явился, это означает, что сделка сорвана, и Уинифред остается только окончательно в этом убедиться. Лучше вернуться ни с чем, нежели с пошатнувшейся уверенностью в успехе.
Они заняли место в тупике Нессы. Судя по звукам, в его глубине кто-то уже обосновался. В комнатах, в которых появлялись гости, шторы задергивались. Из других продолжали высовываться девушки, выставляя на прохладный вечерний воздух золотистые, смуглые и темные гладкие руки.
В этот вечер в «Розе Востока» было так много гостей, что Уинифред едва
