пользуйся всем, что найдёшь. Хотя тут мало чего… Полезного. Или приятного.
Эллиот осмотрел неприхотливую комнату. Во взгляде мелькнуло любопытство, но он не решался даже войти, не то что нормально осмотреться. Всё, связанное с Ынбёль, пугало его.
— …если захочешь есть — придётся потерпеть. Мама плохо готовит.
— Мама, — повторил за ней Эллиот. Из его уст это слово звучало совсем иначе. Не так формально. Более тепло.
Для Ынбёль называть её мамой было всё равно, что обратиться к незнакомцу «господин» или «мистер». Эта женщина и во время её первой жизни вызывала в ней мало положительных эмоций. После воскрешения в ней и вовсе отпала всякая необходимость. Она была жива только потому, что Ынбёль была слишком милосердной, чтобы от неё избавиться. И потому что так было бы меньше вопросов.
— Да. Это моя мама, — подтвердила она, вспоминая, как её представили маме Эллиота. Совсем другая обстановка, совсем другие интонации. — Хотя в последний раз она ею была, когда принесла мне яблоко. Давно, короче.
— Она больна? — аккуратно уточнил Эллиот.
Ынбёль фыркнула.
— Околдована. Пьёт специальный чай. Можешь говорить с ней о чём угодно. Она всё расскажет, но ничего не вспомнит. Я для неё существую и не существую одновременно.
— Она тебе мешалась?
Ынбёль криво усмехнулась. Она и раньше не могла говорить о матери, к чему пытаться теперь?
— Как я и сказала, здесь тебя искать не будут. А мне надо вернуться и…
— Ынбёль.
— А?
— Твоё лицо, — Эллиот кивнул на зеркало.
Ынбёль, наконец, взглянула на себя. Увиденное не обрадовало, но за последние дни она натыкалась на вещи и похуже. Раздробленное тело Эллиота, например.
— Мелочи.
— Ты весь город перепугаешь, если сейчас так отсюда выйдешь. Вылечись хоть. Ты же можешь?
— Нет, — чуть резче, чем стоило бы, сказала Ынбёль. — Не могу. Больше нет.
Эллиот открыл рот, наверно, чтобы узнать причину, но затем только покачал головой и вздохнул.
— Акцио, аптечка, — сказал он.
— В Гарри Поттере всё — полнейший бред. Заклинания поиска сложнее, — цокнула Ынбёль.
Она открыла ящик в шкафу не глядя, по памяти. Оттуда сразу выскочило несколько пачек бинтов: аптечка Ынбёль всегда была забита под завязку. Им с мамой обоим не нравилось, когда все эти медицинские штуки лежали на виду. К тому же, мама не знала и о половине тех случаев, когда Ынбёль обо что-то разбивалась. Поэтому бинты, пластыри и безрецептурные таблетки Ынбёль покупала чаще, чем мороженое.
Она вернулась к зеркалу. Принялась пальцами выковыривать осколки стекла из щёк, морщась от боли.
— Прекрати, — не выдержал Эллиот и наконец подошёл к ней. — Ты их так раздробишь, и они останутся внутри. Надо аккуратно.
В ящике нашёлся и пинцет. Ынбёль села на пол. Эллиот — на стул. Он медлительно потянулся вперёд, придержал подбородок Ван двумя пальцами и принялся вытаскивать маленькие осколки. Почти нормальная ситуация. Чары изменения крепко держали ожоги и гарь. Ынбёль смотрела на Эллиота завороженно, напрочь позабыв о боли. Напрочь позабыв вообще обо всём, что с ней до этого приключилось. Ей было так приятно. Забота — это… здорово.
— Тебе разве не больно? — спросил Эллиот между делом. — Твой глаз…
— Глаза мне и одного хватит. А к боли я привыкла.
— Пока была ведьмой?
— Пока была человеком, — поправила Ынбёль.
Хотелось закрыть глаза. Пинцет, скользящий в щеках, ощущался не так сильно, как дыхание Эллиота. Мучения проигрывали. Внимание, пусть и до ужаса беспокойное, побеждало.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
— И давно тебе семнадцать?
— Эм… С тех пор, как исполнилось?.. — Ынбёль не сразу поняла суть вопроса. — Я переродилась три месяца назад, если ты об этом. Мы с мамой оба были очень больны. Я — смертельно, она — божественно. Я умерла, она нет. Я воскресла ведьмой, она нет. Пришлось оставить её здесь. Я не скучаю, она тоже.
— А что насчёт ведьм?
— Нас семеро, — было, — и мы ковен. У каждого свой особый дар. Мой — воскрешать. Лекси творит иллюзии, Перси управляет огнём. Остальных ты не знаешь, но можешь передать спасибо Эшу. Он нас фактически свёл. А, нет, ты знаешь Криса. Это он запретил мне искать тебе замену. Наверное, вы не очень дружили. Раз в месяц мы должны убивать людей, иначе случится что-то более страшное. Мы не выбираем жертв, за нас всё решено. Я не знала, что это будешь ты. И узнала слишком поздно.
— До или после того, как мы…
— До, — стало почему-то совестно. — Прости.
— Спасибо, что рассказала, — кивнул Эллиот. — А что насчёт… Меня? Кто я?
— Человек. Скорее всего. Ну, если судить по Тирану. Он вот просто кот. Так что ты должен быть просто человеком.
— И когда ты сказала, что спасла кота, ты…
— Воскресила его, да. Он первый, с кем у меня так хорошо вышло. Ещё была Сцилла. Оса, — добавила она. — Но она быстренько разбилась.
Эллиот закончил с осколками и принялся обрабатывать порезы.
— Тут много всего, — заметил Эллиот.
— Я правда сильно болела. Магия спасла меня. Поэтому… Знаю, для тебя это никогда не будет звучать хорошо, но жертвы — достойная плата. Так мне казалось. Но ты… Это было слишком. Я не могла остановить твоё убийство, но смогла тебя вернуть. Тебя не скормили огромной магической птице.
— Вот это везение.
— Пока что, — предупредила Ынбёль. — Они попытаются найти тебя и убить. И меня заодно. Твоя смерть ничего уже не исправит, но они очень злы на меня, так что… Извини.
Эллиот оказался втянут во всю эту историю не по прихоти Ынбёль, но теперь Ынбёль была той, кто за всё несёт ответственность. Она могла принять другое решение в любой момент времени. Могла покончить с собой, могла поднять бунт. Могла не воскрешать Эллиота. В любом из этих вариантов всё не сложилось бы так, как сложилось теперь. Эр-Джей был бы жив, Перси был бы здоров. Дом бы не сгорел, а магии бы всё ещё было достаточно.
Из Ынбёль всем ковеном пытались вытравить человечность. И у них получилось.
— Мне надо идти, — сказала она, мягко убрав руки Эллиота от своего лица. Делать это было ужасно больно. Хотелось остаться так навсегда. Желай, не желай — а толку? — Спасибо.
Эллиот тихонько вздохнул.
— Что ты собираешься делать?
— Искать гроб с куклой. Не смотри так на меня, я сама не знаю. Но это что-то важное. Это поможет.
— Ты ведь вернёшься? — Эллиот удержал её за запястье холодными пальцами. Они всегда были такими или это последствия воскрешения?.. Жаль, что совсем нет времени разобраться.
— Я сделаю всё, чтобы они до тебя не добрались.
— Уклончивый ответ.
— Я решила, это
