Книга Рокот - Анна Кондакова

Марьяна смотрела на часы. 22:58. Впервые она хотела, чтобы Гул смерти начался раньше обычного.

– Специально для этого я прихватил с собой кое-какой инструмент. Как ты относишься к техническим средствам? – Голос Егора стал еще мягче. Это означало, что он улыбался, этот псих улыбался. – Сейчас начнем, не торопи меня, – добавил он. Наклонился, сунул руку в широкий карман сиденья и продемонстрировал неподвижным глазам Марьяны черный корпус портативной машинки для стрижки волос «Мозер». – Вот Платов удивится, правда же?

Егор рассмеялся и включил машинку. Та зажужжала совсем рядом с ухом Марьяны, холодная насадка-гребень прижалась к виску, и срезанные у корней кудри начали усыпать ей лицо.

22:59.

Марьяна не моргая смотрела сквозь серую пелену на часы и считала секунды.

В это время машинка вгрызалась в ее волосы уже ближе к затылку, Егор смеялся, локон за локоном уничтожая ненавистные Марьянины кудри. Волосы падали ей за шиворот, на сиденье, на пол. Смех и жужжание слились воедино, звук стал таким громким и объемным, будто в безумном садистском хохоте зашлись тысячи человек с машинками в руках.

Часы мигнули, сменив 22:59 на 23:00.

Смех и жужжание прекратились, их заглушил не менее страшный гул, но для Марьяны он прозвучал как самая нежная музыка.

Егор исчез, а она продолжала неподвижно лежать на боку. В ее волосах, где-то на затылке, повисла смолкнувшая машинка.

В распоряжении у Марьяны был час, чтобы сбежать, найти Стаса и рассказать ему, что происходит. Если она не успеет, то вернется к тому самому моменту ужаса – моменту, когда сумасшедший Егор лишает ее волос. Впрочем, и сейчас, с исчезновением Егора, почти ничего не изменилось: завалившись на сиденье, она молча смотрела на окошечко с часами не в состоянии пошевелиться.

Зато мысли набирали скорость.

Марьяна рисовала себе несколько вариантов чудесного спасения: либо ее найдет Стас и, как мифический принц, унесет отсюда на руках; либо на помощь придет Полина, озлобленный призрак, но все же родственница; либо… либо она спасет себя сама.

23:07.

Марьяна слушала тишину вокруг себя и собственное дыхание. А что, если она пролежит неподвижно весь этот час и окажется в руках Егора, так ничего не предприняв для своего спасения? Но как ей что-то предпринять, если она не то что двигаться, даже моргать не в состоянии.

Отговорки, глупые отговорки.

23:09.

Нужно заставить тело подобраться к двери и вывалиться из машины, а потом ползти и ползти. Кричать, стонать, шептать – делать хоть что-то, чтобы Стас смог ее найти. Вот только ищет ли он ее? Возможно, он так и не проснулся? Возможно, он… умер? Нет.

От мысли, что ему может быть больно или плохо, по телу Марьяны пронесся холод. Неделю назад его боль не обрадовала, но удовлетворила бы ее, но сейчас она не перенесет ничего подобного.

Стас… он стал ей слишком дорог, стал для нее другим. Она открыла его, окаменелого и сжатого тисками собственных мускулов, как открывают нутро морской раковины. И дело даже не в том, что она подпустила его к себе настолько близко, насколько он не предполагал быть подпущенным, не в том, что он стал для нее первым мужчиной. Нет, дело не в этом.

Он показал ей свои слабости, страхи, себя настоящего, оголил душу – для Марьяны это было куда ближе.

Мысли вернулись к сегодняшнему утру со Стасом на озере, к их поцелуям, к их борьбе друг с другом, к алеющим осинам над головами и пестрому небу, и снова по телу пронесся мороз, острый и болезненный. Марьяна вздохнула резче, моргнула, напрягла шею.

23:16.

Она продолжала лежать на боку, сердце отчаянно колотилось, разгоняя кровь по жилам и пульсацией отдаваясь в ушах. Мышцы набирали силу, набухали, как весенние почки, наполнялись жизненным соком, готовые лопнуть.

23:20.

Марьяна повернула голову, дернула правой рукой, затем – левой, потянулась к двери. Ноги были еще слабы, не шевелились, горло онемело. Не способная крикнуть, Марьяна вдохнула глубже, опять подумала о Стасе. Она уже уловила устойчивую спасительную связь между мыслями о нем и обретением силы.

Она вспоминала, как обнимала Стаса, касалась его лица, запускала пальцы в его волосы, что-то шептала ему, целовала, целовала… Вспоминала мурашки на его коже, изгиб его шеи, вспоминала колкий песок под голой спиной, всплески воды, порывы ветра и единый ритм всего, что было вокруг них и внутри них…

Марьяна намеренно вводила себя в любовный транс, ее мысли становились все более горячими и необузданными. Она толкала себя в марево собственного воображения, а тело все сильнее реагировало на ее фантазии. Любовь, страсть, желание жить – что это было? Она не знала, но эти мысли обжигали ее тело, порождая процесс освобождения, заставляя двигаться.

23:31.

Правая ладонь обхватила дверную ручку, Марьяна подтянула себя к двери и с мягким щелчком открыла ее. Толкнула пальцами и вывалилась наружу, на асфальт, успев подставить руки, чтобы не удариться лицом.

Вокруг стояла тишина и темень. Марьяна видела лишь смутное очертание детской площадки, низкого ограждения вокруг нее, скамеек и возвышающуюся черную громадину многоэтажки.

Марьяна поползла.

Слабые ноги волочились за ней как чужие части тела, привязанные в нагрузку. Кожа на коленях и голенях сдиралась с жалящей болью, но Марьяна все двигала и двигала свое тело вперед. Куда – не знала сама.

– Помогите, – через хрипоту простонала она. – Кто-нибудь.

Туфли слетели с нее еще в машине, подол тонкого платья порвался, зато плотный пиджак спасал от ссадин локти – на них Марьяна возлагала все надежды. Она тащила себя, цепляясь локтями за асфальт, напоминая ослабевшую и исклеванную птицами гусеницу. Но пока двигались локти, она могла надеяться на спасение. Еще могла.

Минут через десять (а может, больше) она обессиленно перевалилась на спину и замерла. Сверху на нее смотрело черно-сизое звездное небо, свет луны пробивался через дымку тумана.

В уголках глаз Марьяны собрались слезинки, скользнули по вискам, защекотали мочки ушей. Она представила себя в руках Егора, вежливого садиста Егора, и ей вдруг до рези в животе захотелось раствориться, чтобы не терпеть больше унижений от этого инквизитора.

– Полина, – прошептала она в небо. Прикрыла глаза. – Найди меня… найди. Я хочу, чтобы ты нашла меня…

Марьяна надеялась, что ее озлобленная тетя покажет свою сущность. Именно сегодня, как никогда, Марьяна ждала ее страшного появления. Но Полина так и не пришла, словно исчезла, словно отказалась мучить и без того измученных людей. Исчезла тогда, когда была так нужна.

Марьяна