– Нет, это просто черт знает что! – пробормотал ВасилийПетрович и уже готов был не на шутку рассердиться, но вдруг ясно представилсебе, как его Павлик голосом Собинова поет на всю улицу: «Черешня! Черешня!» –и под его усами невольно поползла улыбка. Он смахнул с носа пенсне и залилсядобродушным учительским смешком: – Хе-хе-хе-хе! – Однако он смеялся недолго,снова нахмурился и со вздохом сказал: – Хотя все это не так смешно, какгрустно. Впрочем… с волками жить – по-волчьи выть…
– Вот это правильно, – сказал Терентий, – хотя и не совсем.С волками надо не жить, а с волками надо бороться. А то они нас с вами съедят,только останутся рожки да ножки. Возьмите эту самую старую базарную шкуру мадамСтороженко – извините, что я при вас так грубо выражаюсь, – ведь она вас чутьне раздела и не слопала со всеми вашими потрохами. Хорошо еще, что мы в этодело вовремя вмешались, не опоздали.
– Да, – сказал Василий Петрович, – не знаю, как вас иблагодарить… Вы нас буквально спасли от нищеты. Спасибо! Большое вам спасибо!
– Из вашего спасибо шубы не сошьешь, – с грубоватой улыбкойсказал Терентий.
Василий Петрович растерянно посмотрел на тетю. Он непонимал, что следует сделать. Может быть, предложить Терентию денег? НоТерентий, видимо, сразу прочитал его мысли.
– Да нет, тут не в грошах дело, – сказал он. – Мы вампомогли просто… как бы это сказать… по-соседски. Из солидарности. Ну и,конечно, чтобы не дать хорошего человека в обиду. А теперь помогайте трошки вынам.
Терентий упорно говорил «мы», но теперь это ВасилияПетровича почему-то уже не так пугало.
– Чем же я вам могу помочь? – спросил он с любопытством.
– А вот чем, – сказал Терентий и, вынув свернутый носовойплаток, вытер свое большое, добродушное лицо и круглую, коротко остриженнуюголову, с атласным шрамом на виске. – Есть у нас тут небольшой кружоксамообразования, что-то вроде воскресной школы. Читаем, знаете ли, различныеброшюры, книжки, газеты. По мере сил занимаемся политической экономией. Все этотак, Терентий вздохнул, – но не хватает нам, дорогой Василий Петрович… как бывыразиться… общих знаний. Ну, там история, география… Как произошла жизнь наЗемле… и так далее… Как вы на это смотрите?
– То есть вы хотите, чтобы я вам прочел несколько популярныхлекций? – спросил Василий Петрович.
– Вот именно. Да и по русской литературе тоже не мешает.Пушкин, Гоголь, граф Толстой… В общем, что найдете возможным, вам виднее. Ну, ауж мы вам за это поможем по саду. Черешни у вас, слава богу, прошлиблагополучно, а ведь впереди еще вишни, яблоки, груши. Виноградничек есть.Правда, небольшой, но тоже потребует немало труда. Сами вы это не осилите. Воти выйдет: вы – нам, мы – вам.
Василий Петрович уже примирился с мыслью, что егопедагогическая деятельность кончена, но теперь вдруг в его душе вспыхнула такаярадость, что в первую минуту ему трудно было с ней совладать. Он даже быстрымжестом потер руки, блеснул по-учительски стеклами пенсне: «Нуте-с, нуте-с…» Но,вспомнив все муки и унижения, связанные для него с учительством, быстро погас.
– Ах, нет! – сказал он. – Нет, нет! Только не это! Хватит сменя! – На лице его появилось умоляющее выражение, и он затрещал пальцами. –Ради бога, только не это! Я дал себе слово… Да и какой я педагог, если меняотовсюду… выгнали? – произнес он с горечью.
– Бог с вами, Василий Петрович, что вы говорите! –ужаснулась тетя.
– Они вас не выгнали, а они вас съели, – сказал Терентий. –Вы этим господинчикам стали поперек горла, и они вас, просто говоря, съели, асовсем не что-либо другое. Мы им тоже стали поперек горла, только нас, брат, неслопаешь. Не по зубам кость. Они нас даже в пятом окончательно не одолели. А ужтеперь, в двенадцатом, и подавно. А вы говорите! – прибавил Терентийукоризненно, хотя Василий Петрович ничего и не говорил, а только искоса смотрелна него, стараясь понять, какая может быть связь между пятым годом, двенадцатымгодом и его судьбой, которая сложилась так ужасно.
– Нет, – сказал он уже не так решительно, – все то, что выговорите, может быть, до известной степени и справедливо, но только мне отэтого не легче… – Он еще хотел прибавить, что лучше пойдет в порт таскатьмешки, но почему-то промолчал, а только выставил вперед бороду и сказал: – Воттаким образом.
– Ну-к что ж, – сказал Терентий. – Как говорится, вольномуволя. Только я думаю, что вы это решаете неправильно. Как это может быть, чтобыучитель вдруг перестал учить? По какому такому случаю? Мало ли что вы там несошлись с попечителем Смольяниновым и с хабарником Файгом! Это не народ. Анарод у нас, вы сами знаете, еще очень темный. Его надо просвещать. Рабочемуклассу не хватает образованных людей. А где мы их возьмем, если это нам не посредствам? Кто нам поможет, как не вы? Мы вам помогли, вы нам помогите. Надо,Василий Петрович, жить по-соседски. От нас до вас не так далеко. Те жепролетарии. Отсюда до Ближних Мельниц по прямой линии через степь версты три,не больше. Ну так как же, а? – Терентий ласково посмотрел на Василия Петровича.– Вам и ходить к нам не придется. Сами придем, только прикажите. В субботувечерком после работы, а то и в воскресенье. Мы вам и деревья окопаем, и сад польем,и виноградником займемся, а вы с нами малость позанимайтесь. На свежем воздухе,под деревьями, на травке ли где-нибудь в степи, в укромном местечке – хорошо!Тем более что на Ближних Мельницах у нас за последнее время совсем не сталожитья от полиции. Чуть народ соберется в хате или где-нибудь поговорить,почитать книжку или что-нибудь сразу налет, обыск, шум, и пожалуйте в участок.А здесь у вас чистая благодать. Если даже кто и нагрянет, то – пожалуйста,сделайте одолжение: люди работают в саду, картина обыкновенная.
Терентий говорил мягко, почти нежно, почтительно, иногдакасаясь рукава Василия Петровича двумя пальцами с такой деликатностью, какбудто снимал пушинку. И чем больше он говорил, тем больше нравилась ВасилиюПетровичу идея этой воскресной общеобразовательной народной школы на чистомвоздухе, под открытым небом. Это было именно то, чего ему так не хватало:свободный физический труд, одухотворенный свободными науками. Пока Терентий егоуговаривал, Василий Петрович уже мысленно составлял план своих первых лекций.Прежде всего, конечно, популярный очерк всеобщей истории, физическая география…может быть, впоследствии астрономия – великолепная наука о звездах…
– Ну, Василий Петрович, так как же? По рукам, что ли? –спросил Терентий.
– По рукам! – решительно ответил Василий Петрович.
В этот же день тетя съездила в город, уплатила по векселям,и на хуторке началась новая жизнь.
