и воздух быстро снова густеет. Я оказываюсь в ловушке из переплетенных обугленных ветвей, обжигающе горячих под ногами, хотя огня не видно. Испускающих один лишь призрачный дым.
На другом конце бассейна, пошатываясь, поднимается Дори. Падение нарушило ее концентрацию, но она уже восстановила контроль и вытягивает перед собой карту. Туз Кубков. Эта карта всегда мне нравилась: наполненный водой кубок, знак исцеляющей силы любви, дружбы и верности. Но в руках Дори он выглядит иначе. Она держит его высоко над Аароном, а тот захлебывается невидимой водой. Он тонет. Тонет в собственном теле, выпучив глаза и беспорядочно размахивая руками.
Фиона до сих пор борется с ядом, прикрываясь щитом целителя, который сейчас защищает всех нас от дыма. Она пытается прикрыть им и Манон, чтобы ядовитый воздух не проник в ее легкие. Я обхватываю Фиону руками и пытаюсь поддержать щит с помощью своей силы. Кожа ее блестит от пота, волосы прилипли к голове. Видно, что она держится на пределе. Через пролом в потолке в помещение влетает Паоло и начинает нарезать круги, ощущая ее изнеможение.
Я прижимаю Фиону крепче к себе. Дыхание ее срывается. Я не знаю, как быть. Продолжать удерживать ее или бежать к Дори?
Со всех сторон раздаются панические крики. Кто-то плачет, кого-то тошнит. Эти «Дети» слабы и безумны, они топчут друг друга. Месяцами они боялись ада, а теперь оказались в самом его центре.
Проем открывается и в нем показывается Нуала с Рене. Рене тянет руки вниз, чтобы вытащить людей. Одного. Второго. Третьего. Четвертого. Пятого. Каким-то образом Нуале удается немного расширить проход. Через него проникает еще больше света.
Но этого недостаточно. «Дети» с дороги вернулись. Знали они о плане Дори или нет, но они видят, что их повелительница в беде, и бросаются ей на помощь. Они ее любимцы, ее избранники, настоящие «Дети». Они пытаются отдавать приказы беглецам, бросаются на них с кулаками, как в пьяной драке. Они не могут позволить себе потерять ту крошечную часть силы, которой их наделила Дори.
Те «Дети», которые пытались сбежать, худые и растерянные, с безумным видом оглядываются по сторонам. Они еще слишком одурманены, чтобы сопротивляться, слишком привыкли повиноваться, чтобы действовать самостоятельно. Кто мы для них, в конце концов? Такие же подростки, только «извращенцы», которых приучили их ненавидеть.
– Мэйв! – доносится крик Лили издалека.
И вот она уже сама ныряет в заполненную дымом яму, которая некогда была бассейном.
– Я подержу Фи, а ты займись Аароном!
Она хватается за Фиону, которая все еще пытается вытолкнуть дым из легких каждого. Без нее многие подростки уже погибли бы. Но если они выживут, узнают ли они когда-нибудь, что своим спасением обязаны одной девушке, у которой едва хватило сил? Фиона падает на руки Лили, ее тело обмякло, хотя челюсть сжата от усилия. Усилия, которое забирает из нее жизнь. Которое позволит выжить другим, но погубит ее. Но тут свежая сила Лили входит в Фиону, как укол адреналина, и она шевелится.
Я же пытаюсь добраться до Аарона, который все еще захлебывается невидимой водой из Туза Кубков. Я откидываю в стороны охваченные невидимым огнем ветки, крича от боли. Кожа моя едва не лопается, но я добираюсь до Аарона и Дори, хватаю тлеющую ветку и хлещу ею, как кнутом.
Дори вздрагивает и роняет карту. Аарон валится на пол бассейна и лежит неподвижно. Заклинание потопа разрушено.
– Дори, – кричу я сквозь хаос. – Сдавайся. Все закончено.
Дори оглядывается по сторонам с остекленевшим взглядом и почти блаженным выражением лица.
– Пока существуют страдания, у меня всегда будут силы, Мэйв, – говорит она, ехидно улыбаясь.
Я стою на месте, моя кожа раскалена добела. Струя свежего воздуха рассеивает дым и разжигает огонь Домохозяйки.
– Пока существуют страдания, – повторяю я, – от тебя будет польза.
Мои слова ее смущают.
– У меня тоже есть карты, Дори.
Я поднимаю свою колоду и снимаю верхнюю карту. Даже не глядя, я знаю, что это за карта.
– Да как ты… – она настороженно наблюдает за моими руками, ожидая какого-то фокуса. – Нельзя же вынуть карту Домохозяйки, если ты и есть Домохозяйка.
– Нельзя, – соглашаюсь я. – Но можно создать новую карту.
И вдруг я снова оказываюсь в мире Домохозяйки. Как это проделали с ней? Фальшивый Аарон разорвал тушку зайца над ее телом, читая какие-то заклинания на латыни и греческом. У меня нет ни зайца, ни указаний, и я не знаю никаких специальных заклинаний. У меня есть только нож для писем, карты и дающий советы демон.
«Как? – спрашиваю я ее. – Как это сделать?»
«Она же сама сказала, – отвечает Домохозяйка. – Трудно заставить человека полностью изменить свои убеждения. Но довольно легко дополнить их новыми».
Я вспоминаю ту нашу встречу в ее кабинете. Тогда она еще рассуждала о «затруднительном положении» Аарона, и была права. Ему предстоит весь остаток жизни избавляться от убеждения, что он попадет в ад.
Но во что верит сама Дори?
Держа карту в руке, я прокладываю туннель в сознание Дори. Вижу все то, что она обещала людям: безопасность, справедливость, надежность. Лучшее общество, с простыми и понятными ценностями. Похоже, она действительно верит во все это, точно так же, как Хэзер искренне полагала, что «Дети» – это просто большая сомнительная корпорация под стать другим.
Что, если сыграть на ее обещаниях?
Сейчас я нахожусь глубоко в ее сознании, прикасаясь к стержню, на котором держится все ее мировоззрение. Она пытается сделать мир лучше. Чище. Проще. Безопаснее. И неважно, что несколько ягнят придется отвести на бойню; речь идет о чем-то большем.
«Ну ладно, Дори, будем плясать от этого», – думаю я. Мы с Домохозяйкой теперь словно сиамские близнецы: я пользуюсь своим ясновидением, а она своей силой.
Внутри Домохозяйки как будто щелкнули выключателем. Глухую темноту внезапно пронзает такой яркий свет, что мозг взрывается цветной мигренью. Боль настолько сильна, что, когда я поднимаю карту, мне приходится прикрывать рукой правый глаз.
С карты Домохозяйки стекают чернила.
Я беру нож, который мне оставила сестра Ассумпта, и открываю старый шрам – ту рану, которую я нанесла себе, чтобы спасти Лили. То место, через которое в меня впервые вошел дух Домохозяйки. На карту капает моя кровь, из моего собственного тела. Кровь превращается в чернила. Чернила сливаются в картинку. Затем я шагаю к Дори и прижимаю все еще влажную карту к ее груди.
– Дори, – шепчу я.
В ее взгляде мерцает понимание, ледяные синие глаза расширяются от осознания, какая участь ждет ее.
– Твоя сила непостижима, Дори. Но ты больше не будешь использовать ее, чтобы заманивать людей в ловушку. С ее
