уловки, лишь бы не отвечать на чётко поставленный вопрос. Фёдор Иванович, давно знающий своего друга и сослуживца, прикусил губу и опустил взгляд, дабы ничем не выдать снедающего его любопытства, а вот Феликс Францевич, добрая душа, попался на старую, как мир, уловку:
- Василий Харитонович, что же Вы обнаружили? Скажите, не томите нас.
Василий хитро покосился на доктора, стрельнул взглядом в сторону следователя и господина Колокольцева и напустил на себя нарочито скучающий вид:
- Да так, пустяковину одну. Сначала помстилось, что сие может быть полезно, но сейчас кажется, что никакого смысла моя находка не имеет.
- Ну что ж, - Алексей решительно прихлопнул ладонью по столу, – раз осмотр завершён, можно уходить.
- А как же… - начал было Феликс Францевич, но Фёдор Иванович мягко приобнял его за плечи, увлекая к выходу:
- Идёмте, доктор. Нам здесь делать боле нечего.
Василий Харитонович был уверен, что равнодушие к его словам и тонким, полным воистину иезуитского коварства намёкам не более, чем бравада, но когда господин следователь, а следом за ним и доктор с бессердечным Колокольцевым (а ещё друг называется!) скрылись в коридоре, его уверенность сменилась смятением. Как же так, он же раздобыл действительно важные сведения, способные приоткрыть завесу мрачной тайны, а его никто и слушать не хочет! Ну не в гостиной же, при всей честной компании подобные вопросы обсуждать!
- Господа, постойте! – воскликнул Василий Харитонович, выскакивая в коридор и хватая Алексея за рукав. – Глупо и небезопасно выносить обсуждение вопросов следствия на широкую публику, ведь убийца, господа, - голос мужчины снизился до шёпота, - убийца – один из обитателей этого дома.
Колокольцев и доктор ахнули, а господин Корсаров даже бровью не повёл:
- Совершенно верно. Записки с угрозами подбрасывали не в окно и не передавали с посыльными, их приносили сразу под дверь.
Василий Харитович уязвлённо поджал губы:
- Записки? Значит Вы их тоже нашли?
- Всего одну, - Алексей кивком головы пригласил всех вернуться в комнату и достал из кармана послание с угрозами. – Полагаю, Василий Харитонович, Вы тоже нашли нечто подобное? Ещё одно послание с угрозами и проклятиями?
- Нет, у меня нечто иное, - Василий протянул следователю обрывки какой-то записки и скомканный листок. – Я, конечно, не берусь утверждать, но, по-моему, тут приглашение на свидание. А на этом листке отчётливо заметен оттиск пера, причём я готов поклясться, что писала сама Ольга Георгиевна.
- Значит письмо от неё и, скорее всего, ответ на послание, - Алексей передал обрывки записки Фёдору Ивановичу, а сам тщательно разгладил скомканный листок, придирчиво изучая его со всех сторон, - любопытно.
- Чёрт побери, да эта задачка посложнее кражи денег из армейской казны! - возбуждённо воскликнул господин Колокольцев. – Помните, Василий Харитонович, тогда всё указывало на мальчишку-поляка, а виновным оказался…
- Это сейчас к делу не относится, - поспешно перебил своего друга Василий, не желающий даже спустя время ворошить осиное гнездо военных тайн в присутствии лиц гражданских, для коих боевые офицеры должны оставаться непогрешимыми образцами честности и благородства. – Давайте лучше займёмся расшифровкой этих посланий.
- Если вы не возражаете, господа, я вас оставлю, - доктор виновато улыбнулся и поправил пенсне, - я не силён в шифрах, мне более подвластны тайны человеческого тела. Надеюсь, вы любезно сообщите мне о содержании сих посланий.
- Разумеется, - Корсаров вежливо улыбнулся, - Василий Харитонович, Фёдор Иванович, вам я поручаю склеить разорванную записку, а сам займусь оттиском пера на листе. Надеюсь, возражений нет?
Возражений не оказалось, господа охотно поддержали предложение Алексея Михайловича и тут же деловито зашуршали обрывками, то негромко перешёптываясь, то посмеиваясь, а то и препираясь друг с другом. Корсаров отошёл к окну, с тоской покосился на широкий, словно специально предназначенный для того, чтобы на нём сидели, подоконник, но ронять престиж столичного следователя не стал, устроился на стуле. Листок старательно разгладил, придавил ладонью и прикрыл глаза, погружаясь в водоворот прошлого. Участившаяся практика приносила свои плоды: неприятных ощущений с каждым погружением оставалось всё меньше и меньше, голова почти не болела, да и тошнота прошла, оставив после себя лишь царапающую сухость во рту.
Алексей увидел сидящую за столом Ольгу, задумчиво кусающую кончик перьевой ручки. Меж ровных дуг бровей залегла складка, барышня то окунала перо в чернила, то вставала и начинала кружить по комнате, словно никак не могла на что-то решиться. На влюблённую она не походила, скорее была подобна стоящему на распутье страннику, не знающему, какая из двух дорог приведёт его в земли обетованные, а какая оборвётся в геенне огненной. Наконец, барышня с решением определилась, опустилась за стол, придвинула к себе стопку листов и застрочила так, что даже чернила мелкими брызгами полетели. Послание было кратким и любовной романтикой даже не пахло:
«Если Вы хотите, чтобы увиденное мной осталось тайной, особливо для особ, чьим расположением Вы дорожите, заплатите мне… - Ольга задумалась, опять прикусила ручку и недрогнувшей рукой начертала, - десять тысяч рублей. Я знаю, что такая сумма у Вас имеется, даже более, потому сроку Вам даю до завтрашнего вечера. В противном случае весь дом узнает о Ваших деяниях, объяснить кои без урона для собственной чести и планов Вы не сможете». Ольга ещё раз перечитала послание, поставила внизу размашистую подпись, набросила на плечи тёмный плащ и выскользнула из комнаты. Корсаров готов был проследить за госпожой Игнатовской, но, увы, видения не поддавались контролю извне, а потому, к кому направилась барышня, увидеть не получилось, зато следователь отчётливо разглядел, как под её дверь подсунули небольшую, тщательно сложенную записку. Очевидно, ответ на скандальное письмо. Ольга, которая сидела на кровати и готовилась ко сну, раздражённо водя гребешком по длинным волосам, отшвырнула гребень и тигрицей бросилась к двери, сцапала послание и зажала его в дрожащей от волнения и напряжения руке. Алексей сжался, собирая все силы, чтобы его не вышвырнуло из видения и он смог ознакомиться с текстом записки. То ли дар следователя в результате частых практик усилился, то ли небеса в кои-то веки раз решили внять мольбам, но видение продолжалось, а на постепенно усиливающуюся головную боль Алексей Михайлович решил не обращать внимания. Бог с ней, чай, не барышня нервическая, привык терпеть боль и физическую, и душевную.
Следователь склонился над плечом Ольги, всматриваясь в строки с характерным, свойственным для записей левой рукой, наклоном. Текст был краток и максимально лаконичен: «Жду сегодня
