В 1951 г. колхозы Больше-Черниговского района при размещении государственного займа израсходовали 180 тыс. рублей общественных средств. С целью выполнения плановых заданий по подписке на заем «колхозы продавали общественный скот, хлеб, семенной продовольственный материал, а также расходовали денежные ссуды, полученные от государства на покупку скота»[1108]. В колхозе «Правда» при невыполненном плане развития животноводства было продано 22 овцы и 30 свиней. Из общей суммы дохода колхоза, полученного в первом полугодии в размере 31 тыс. рублей, колхоз на заем за колхозников потратил 10 тыс. рублей. Из этих средств 5 тыс. было уплачено «за тех колхозников, которые и без того были должны колхозу»[1109]. Сельскохозяйственная артель им. Ленина «в погашении личной подписки на заем колхозников внесла 15 тыс. рублей общественных средств». Для этой цели правление колхоза продало восемь голов крупного рогатого скота, 22 овцы, 190 свиней, «а также 211 центнеров семенного и продовольственного зерна»[1110]. Колхоз «Яш куч» подписку колхозников в размере 1990 рублей оплатил за счет средств долгосрочной государственной ссуды на приобретение скота.
В этом же 1951 г. председатель сельхозартели «20 лет Октября» Алексеевского района «распродал с фермы 5 голов крупного рогатого скота и 89 свиней и поросят, а вырученные деньги раздал колхозникам для погашения личной подписки на государственный заем» [1111].
Еще одним механизмом активного приспособления к колхозной действительности, выработанным крестьянством, являлось юридическое оформление раздела хозяйств детей и родителей при их фактическом совместном проживании. Так, в колхозе «Мордовский труженик» Исаклинского района проживала семья М-вых. Глава семьи был уже пенсионного возраста и трудового участия в колхозной жизни не принимал. Совместно с ним проживали две его совершеннолетние дочери. Семья пользовалась участком размером 0,5 га и содержала корову. Но хозяйство Р-вых сельхозналогами не облагалось, т. к. дочери с отцом оформили «раздельный акт», согласно которому собственником движимого и недвижимого имущества является пожилой колхозник[1112]. Уже в 1953 г. в колхозе им. Сталина Инзенского района было выявлено 14 хозяйств колхозников, которые «под маркой мнимых разделов незаконно» пользовались излишками приусадебных участков[1113].
Одним из ярких проявлений стратегии пассивного сопротивления колхозного крестьянства в послевоенное десятилетие является массовое нарушение трудовой дисциплины в общественном хозяйстве. Т.Д. Надькин отмечает, что принятие специального постановления Совета министров СССР от 19 сентября 1946 г. преследовало цель «свести до минимума альтернативные источники существования и принудить колхозников больше времени отдавать труду в сельхозартелях»[1114]. Различные репрессивные меры по отношению к колхозному крестьянству, принимавшие формы политических кампаний, не оказывали должного влияния на развитие аграрного сектора. В сельскохозяйственной отрасли не было реального роста производительности труда, уровень жизни сельского населения оставался очень низким[1115]. Колхозники получали минимальный доход, необходимый для жизни, не благодаря трудовой деятельности в сельхозартелях, а за счет ведения личного подсобного хозяйства. Даже после принятия постановления Совета министров СССР «О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели» колхозники продолжали самовольно расширять размеры своих участков. Так, в пределах Ульяновской области было выявлено 12 735 случаев нарушения Устава сельскохозяйственной артели, выражавшихся в незаконном присвоении различными лицами и организациями принадлежащего колхозам имущества, в том числе 555 лошадей, 455 коров, 421 овцы, 621 пчелосемей, 110 жилых домов[1116]. Только в отдельно взятой Куйбышевской области в 1947 г. 18 949 колхозных дворов «вновь самовольно захватили 1476 га колхозных земель» [1117]. По отдельным районам каждый пятый колхозный двор «беспрепятственно увеличил свой приусадебный участок за счет общественных земель»[1118]. В 1947 г. в Ульяновской области размеры приусадебных участков 55 379 колхозников и 4301 единоличного хозяйства были приведены в соответствие с записями земельной шнуровой книги[1119]. По Куйбышевской области на 1 октября 1947 г. было выявлено 27 080 нарушений закона об охране общественной собственности от расхищения. Самовольный захват колхозной земли допустили 38 организаций и учреждений, 488 единоличников, 7 605 семей рабочих и служащих, 18 949 хозяйств колхозников[1120].
Сложность экономической ситуации в сельской местности, сохранение жесткого административного контроля хозяйственной деятельности крестьян, высокое налоговое бремя и отсутствие социальных гарантий обесценивали значимость тяжелого крестьянского труда и всего крестьянского уклада жизни. Следствием данного процесса явилась непрерывная миграция сельских жителей в индустриальные центры[1121]. В результате активизации миграционного потока ухудшился воспроизводственный потенциал и изменилась половозрастная структура сельского социума. К концу 50-х годов в социальной структуре советского общества впервые в истории страны наблюдается численное доминирование городского населения над сельским[1122].
В годы Великой Отечественной войны произошло резкое ослабление экономики колхозов, что выразилось в сокращении фондов потребления крестьян. Оказавшись в жестких условиях дефицита продовольственных ресурсов, крестьянство вынуждено было обеспечивать себя продовольствием самостоятельно за счет интенсивного труда на своих приусадебных участках и личном подворье. В Кутузовском районе Куйбышевской области в 1946 г. из 5081 трудоспособного колхозника не выработали установленного обязательного минимума трудодней 1169 человек. Так, в колхозе «14 лет Октября» из 84 трудоспособных членов артели 29 человек не принимали участие в работах, а в колхозе «Партизан» из 109 человек на работы не выходили 55 членов колхоза[1123]. В колхозе «Октябрьская революция» Камышлинского района 29 августа 1948 г. из 243 трудоспособных колхозников на работу вышли 102 человека [1124]. В колхозе им. Ворошилова Кинельского района Куйбышевской области в 1947 г. бездетная колхозница П.П. Малахова самовольно расширила свой участок до 0,81 га. В подсобном хозяйстве она имела одну корову, восемь овец и одну свинью. Вместе со своим 63-летним отцом она весь летний период работала в своем личном хозяйстве, с которого получила урожай зерна «на 40 пудов и большое количество овощей, которыми торговала на рынке ст. Кинель»[1125]. В результате массового игнорирования колхозниками общественных работ в сельскохозяйственном производстве «создалось напряженное и опасное состояние с уборкой хлебов»[1126].
