От старика исходила уверенная сила. Чем-то он напоминал патриарха Сварга и немного — Даждя, каким Перун помнил брата, а потому он укротил свою враждебность.
— Я здесь для того, чтобы покарать своего врага, — сказал он и кивнул на дуб: — Он здесь в ловушке, деваться ему некуда, и я наконец расправлюсь с ним!
— Я знаю твоего врага, ибо разговаривал с ним и испытывал его несколько дней, — кивнул старец. — Я чувствовал нечто подобное…
— Так отдай его мне! — воскликнул Перун.
— Боюсь, что это невозможно, чужеземец.
Услышав последние слова Дагды, Велес впервые в жизни потерял над собой контроль и шевельнулся в дупле. Дуб отозвался дрогнувшей кроной.
— Ага, ты здесь! — закричал Перун. — Прощайся с жизнью!
Не обращая внимания на людей, он кинулся к дубу, но что-то удержало его. Дернувшись, Перун услышал треск рвущейся ткани. Обернувшись, он ахнул — откуда ни возьмись вырос кустик. Его колючие ветки зацепились за край его плаща и тянулись к сапогам. Гибкий прут прямо на глазах остолбеневшего витязя ловко обвил его ногу у щиколотки. Рядом зашевелился второй куст — его ветки тоже потянулись к Перуну.
Взревев от досады, тот взмахнул мечом, зарубая кустики, но на их место уже спешили новые. Они заполняли поляну, вставая стеной между дубом и человеком. Некоторые начали расти, поднимаясь до груди Перуна.
— Если не остановишься, — спокойно сказал Дагда, — тебе придется пожалеть о том, что явился к нам в леса, да будет поздно!
Перун замер с поднятым мечом.
— Я должен его убить!
— Я знаю, — кивнул старец, — но знаю также и то, что твой враг доверился нам. Уезжай с миром — мы не отдадим его тебе!
— Но почему? — закричал Перун, чувствуя, что сейчас сойдет с ума от бессилия и досады. — Я столько гнался за ним! Я преследовал его по всему обитаемому миру и готов преследовать и дальше! Я должен покарать его! Ты еще не знаешь, старик, что он натворил! Он сделал несчастной всю мою семью! Из-за него я потерял покой! Он хотел моей смерти…
— Ты мстишь ему за его желание? — уточнил Дагда. — Что ж, если оно было достаточно сильно, мысль может принести вред…
— Видишь! — обрадовался Перун. — Убери свои кусты и дай мне совершить месть!
Старик ничего не ответил, а кусты рассредоточились вокруг дуба, охватывая его кольцом и грозно шевеля колючими ветками.
— Твое желание невыполнимо, — Дагда развел руками, — ведь ты еще жив и твой враг скрывается от тебя. Значит, он не таит на тебя обиды, хотя я чувствовал, когда говорил с ним, что ты причинил ему много боли.
От возмущения Перун задохнулся, теряя дар речи, и обернулся на Ящера. Но его друг был совершенно спокоен и заинтересованно слушал старика.
— Попробуй простить его, — предложил Дагда остолбеневшему Перуну. — И увидишь сам, что будет!
— Поздно, — покачал головой тот. — Слишком поздно! Все твердят, что я должен делать, а что не должен, как будто я дитя малое! Я докажу, что прав, когда исполню задуманное!
— Ты совершаешь ошибку. Пора повзрослеть и перестать быть ребенком. В тебе еще слишком много детского — ты не можешь простить давнюю обиду и тем усугубляешь свою вину.
Этого Дагде не следовало бы говорить, и Велес в дупле покрылся холодным потом, когда услышал ответ Перуна.
— Он обесчестил меня и мою жену, — сказал Сварожич. — Она понесла от него, а он, прикрывавшийся словами любви к ней, бросил женщину и совершил то же самое с моей сестрой. И еще неизвестно, скольких женщин и девушек он так же затащит к себе на ложе!
Услышав это, Таран неожиданно оказался рядом и вскинул руки. Фигура его полыхнула розовым пламенем, как в тот раз на поляне, и кусты с жалобным треском уронили ветки. На глазах Перуна они стали расползаться в стороны, вытаскивая корни из земли и шагая на них, как на лапах. Некоторые из них втянулись в землю, не оставив и следа на поверхности.
— Ты слышала, Эпона? — крикнул Таран девочке. — Ты защищала его, а он побалуется тобой и бросит ради… той же Бриххит!
Девочка ахнула и, соскочив с лошади, бросилась к Дагде:
— Останови его!
Перун мечом уже расчистил дорогу. Несколько самых упорных кустов все-таки уцепились за него, но Сварожич рванулся, оставив на колючках добрую половину плаща, и устремился к дубу.
— Вылезай, трус! — крикнул он, замахиваясь, — Умри как мужчина, уродина!
Сверкающее лезвие с гулким гудением врезалось в ствол дуба. Дерево сотряслось до основания, закачало ветками. Листва посыпалась наземь, а громадный кусок коры отлетел к ногам Тарана. С усилием выдернув меч из глубокой трещины, Перун замахнулся снова, целясь в дупло.
Звонкий птичий клекот послышался сверху, и какая-то светлая тень пала прямо на голову Перуну, дернув его за волосы. В азарте Сварожич только отмахнулся от помехи, но вынужден был остановиться и обернуться к ней.
Над ним с пронзительными криками, в которых сквозила боль и тревога, кружил крупный светлый сокол. Его почти белое оперение отливало золотом. В круглых ярких глазах светился ум.
«Сокол хочет тебе что-то сказать, — долетела мысль Ящера. — Он прилетел с севера!»
То, что сейчас происходило дома, ничуть не волновало Перуна, но сокол был необычайно настойчив.. Видя, что Сварожич колеблется, он завис над ним, крича и трепеща крыльями. Судя по всему, он собирался сесть прямо на лезвие меча, но, подумав, опустился на плечо Перуну.
— Беда! — выкрикнул он голосом Стривера. Неподдельная тревога, звучавшая в голосе далекого брата, передалась Перуну. Неужели война?
— Говори, — приказал он птице, дернув ее за лапку.
Сокол встряхнул оперением и, не открывая клюва, заговорил голосом Стривера, в точности повторяя его интонации и слова:
— Перун, у нас беда. Только что стало известно — исчезла Дива. Как она выбралась из замка — не знает никто. Я сейчас улетаю на ее поиски — она взяла с собой ребенка… Здесь все с ног сбились… Я посылаю за тобой Рарога — это ручной сокол Смаргла. Пожалуйста, возвращайся, пока еще не поздно! Рарог приведет тебя… Спеши, брат!
Договорив, сокол расправил крылья и заклекотал обычным своим голосом, радуясь, что выполнил поручение.
— Видишь, что ты наделал? — обернулся Перун к дубу. — Теперь она погибнет по твоей вине!
Дуб молчал, словно в нем никого не было.
— Я предупреждал, — подал голос Дагда. — Оставь его и спеши к своей семье. Не плоди зла большего, чем уже рождено. Как знать, может, однажды все переменится и твоя жизнь будет в его власти. Спеши туда, куда зовет тебя долг перед твоим родом.
Сокол все вопил, хлопая крыльями. Перун погрозил дубу мечом.
— Так и быть — сейчас я уеду, но если с Дивой что-то случилось за время моего отсутствия, это преступление будет твоим. Тогда я достану тебя и на краю света. Молись, чтобы это было не так!
