– Но он был основан на лжи, – настаивал Грег. – Ты обманывала и нас с сестрой.
– А что мне надо было сказать вам? Что ваш отец никудышный бизнесмен? Что его затянувшаяся игра в разведчиков стоила ему обувной фабрики? Что он растерялся, узнав, что мы остались без гроша?
– У вас были деньги, – возразила Сюзанна. – Фабрики стоили немалых денег.
– Но ваш отец и не подумал об этом, пока я не подсказала. Сюзанна не сдавалась:
– Тебе следовало рассказать нам все это. Почему мы должны читать книгу?
– Потому что мне тяжело говорить, – с горечью ответила Натали. – Потому что рассказывать детям об их собственной семье, не просто. Мне хотелось показать вам, что мои отношения с Карлом зародились давным-давно. – Она немного успокоилась. – Зачем унижать отца перед детьми? Вы любили его, и я была этому рада. Зачем говорить о его промахах и ошибках, когда он сделал столько хорошего? И что такого, если я заботилась о его авторитете в ваших глазах? Он был прекрасным человеком, я заявляю это со всей искренностью. То, что он умел делать, он делал хорошо.
– Ты манипулировала им, – с вызовом заметил Грег. – Ты решала за него, что ему делать.
– И нами ты тоже манипулировала, – подхватила Сюзанна. – Ты следовала только тебе известному плану.
Натали печально усмехнулась:
– Да не было у меня никакого плана. Как можно планировать, если у тебя ферма? Мне хотелось, чтобы Асконсет процветал. Это была моя цель. Я делала то, что считала нужным.
– Чтобы спасти виноградник. Неужели он был для тебя дороже всего на свете?
– Нет, Сюзанна. Я любила и Александра, и вас. Я дорожила своей семьей.
– Кто бы говорил, – буркнул Грег, скрестив руки на груди.
Натали замерла.
– Тебя никогда не было рядом, – продолжал он.
Сюзанна кивнула:
– Ты вечно где-то пропадала и всегда находила дела важнее, чем общение с детьми.
Оливии хотелось провалиться сквозь землю, только чтобы не присутствовать при этом разговоре.
– Натали, мне не стоит здесь находиться. Я пойду.
Натали смерила ее тяжелым взглядом.
– Ты хотела обрести семью. Вот и посмотришь, что это такое. Семья – это стена непонимания и взаимных обид. Ты учишься приспосабливаться и прощать то, что никогда не простишь даже самому лучшему другу. С другом можно порвать отношения, а с родственниками ты связана семейными узами.
Оливия не нашлась с ответом и продолжала сидеть. Натали повернулась к Сюзанне.
– Ты не права. То, что я делала, я не считала более важным, чем все остальное. Я просто работала.
– Я этого не знала! – возразила Сюзанна. – Я думала, ты ходишь на вечеринки. Как ты могла позволить мне думать так? Я делала все, чтобы заслужить твое одобрение, и поступала так, как ты того хотела. Наверное, ты все эти годы считала меня никчемной бездельницей.
– Нет, – горячо заверила ее Натали, – никогда! Я хотела, чтобы твоя жизнь была проще и легче, чем моя. Мне пришлось нелегко в твои годы.
– Ты могла бы и не работать, – возразил Грег. – Отец нашел бы способ прокормить семью. Может, если бы ты не взяла инициативу в свои руки, он был бы более энергичным и деловым.
Плечи Натали поникли.
– Может быть. Может, я ошибалась и вы, мои дети, выбрали бы другой путь в жизни. Но я правда верила в то, чем занималась. Обвиняйте меня, если хотите, но мне это было необходимо. И я не жалуюсь, что мне было тяжело. Я просто говорю, что так было.
– Ты слишком много на себя взвалила, – укоризненно заметил Грег. – Ты рисковала. Твои инвестиции могли пропасть, а виноградник – погибнуть. И отец мог догадаться о твоих тайных планах.
– О каких таких планах? – возмутилась Натали, выпрямившись. – Я пыталась всего лишь превратить Асконсет в процветающую ферму.
– Ты пускалась в рискованные авантюры, даже не посоветовавшись с отцом.
Натали вздохнула:
– Ваш отец не интересовался ни инвестициями в недвижимость, ни виноградником. Ему было интересно только одно: рассказывать о войне и своих подвигах. И рисковала не только я одна – он рисковал не меньше меня.
– Такова война.
– Такова жизнь, – поправила Натали. – Удача не приходит сама собой. Необходимо рисковать, чтобы ее поймать. Даже сейчас. Мы могли бы давно успокоиться и почивать на лаврах, говоря всем и каждому, что добились успеха и создали себе имя. А мы развертываем новую рекламную кампанию. Да, это стоит больших денег. Да, это рискованно. Но надо идти вперед. Жизнь – это непрерывное развитие и стремление к лучшему.
– Мама, тебе уже семьдесят шесть лет, – сказала Сюзанна.
– Ну и что?
– Когда это кончится?
– Когда я умру, не раньше. А пока у меня хватит сил, я буду идти вперед.
– И рисковать, – мягко добавила Сюзанна.
Натали слегка улыбнулась:
– Милая, благодаря этому я чувствую себя молодой. Риск, вызов – вот что продлевает мне жизнь. Не надо бояться нового. Но я с удовольствием удалюсь на покой, если кто-то из вас захочет взять семейный бизнес в свои руки. Однако вы пока не изъявляли желания.
– Мы тебе не нужны, – сказал Грег. – У тебя есть Саймон.
Оливия с грохотом отодвинула стул и встала.
– Я ухожу. Разговор слишком далеко зашел, и я… я…
– Ну что ты? – нахмурилась Натали. – Не хочешь слушать? Едва заслышав имя Саймона, ты пытаешься сбежать. Хватит прятаться, Оливия. Настало время делать выбор.
Оливия оторопела. Дрожа, она опустилась на краешек стула.
Натали обратилась к Грегу.
– Саймон ни на что не претендует, – сказала она с неожиданной убежденностью. – Он выполняет ту же роль, что и его отец, но виноградник никогда не принадлежал Карлу, Он принадлежит мне.
Грег не сдавался:
– Если то, о чем ты пишешь в книге, правда, Карл – равноправный владелец виноградника. Ты и Карл – главные действующие лица. А отец был в вашей тени. Вы, наверное, смеялись над ним!
– Если бы Карл позволил себе смеяться над твоим отцом, – холодно процедила Натали, – я бы его уволила. Александр был моим мужем. Я никому бы не позволила насмехаться над ним и сама этого никогда не делала. Я любила его. Если бы мне удалось привить ему любовь к земледелию, я бы это сделала, но его все это не очень интересовало. У него не хватало терпения сидеть на ферме и изо дня в день ухаживать за виноградом. Он был общительным человеком, и я выделила ему ту часть работы, которая требовала умения общаться с людьми. И он был счастлив и доволен своей ролью. Он чувствовал себя значительной фигурой и считал, что прожил жизнь не зря. Я дала ему все, что могла дать. Грег обиженно заметил:
