Грейс преисполнилась жгучей ненависти к этим ловцам сенсацийза боль, причиненную дочери. – Все это гад-, кие выдумки. Я даже никого изэтих людей не знаю, кроме разве что компаньона моего отца, но он беззастенчиволжет. Он унаследовал все, что осталось от денег и имущества отца. Я получилалишь жалкие крохи, да и те отдала на благотворительность. Всю жизнь я как могластаралась помочь таким же несчастным, как я сама, – помочь выжить,выстоять… Я никогда не забывала того, что пережила. И… о Господи, Эбби, –она обвила руками шею дочери, – я так люблю тебя, девочка… и не хочу,чтобы ты так страдала из-за меня. У меня сердце разрывается, когда я вижу, кактебе плохо. Эбби, у меня было страшное детство. Ни одна душа не былапо-настоящему добра ко мне, пока я не встретила твоего отца. Только тогда японяла, какой может быть жизнь. Он подарил мне свою любовь и всех вас. Он –один из тех немногих, кто отнесся ко мне с участием… Эбби… – Она отчаяннорыдала, а дочь прижималась к ней всем телом, тоже содрогаясь от слез. –Прости меня… прости… я так люблю тебя… пожалуйста, прости меня!
– Это ты прости меня, мамочка… я вела себяотвратительно, мерзко… прости, мамочка.
– Все хорошо, хорошо… я люблю тебя.
Чарльз исподтишка наблюдал за ними, стоя в дверях спальни, ислезы катились у него по щекам. Потом он на цыпочках спустился вниз и сновапринялся звонить адвокату. Но когда вечером один из них явился, он ничегоутешительного сообщить им не смог. Знаменитости вроде политиков или кинозвездлишены права на то, чтобы их частная жизнь охранялась от посягательств прессы.Каждый мог сделать любое заявление в их адрес, не заботясь о доказательствахсвоей правоты. А если знаменитости хотят восстановить попранную справедливость,то им придется долго доказывать, что их оклеветали, а это зачастую весьманепросто сделать… Им необходимо также убедительно доказать, что клеветаповлекла за собой резкое сокращение их доходов или вообще лишила их возможностизаработать на жизнь – они должны представить убедительные доказательства того,что клеветник действовал со злым умыслом. А супруги знаменитостей, будь томужья или жены, в особенности если сами бывают на виду у публики, а в случае сГрейс это было именно так, автоматически лишаются права на конфиденциальность.И теперь Грейс совершенно бесправна.
– А означает это следующее, – объясняладвокат. – Вы ничего не можете предпринять против этой лжи. Если ониутверждают, что вы убили своего отца, а вы его не убивали, – что ж, вот тогдадругое дело. Хотя даже в этом случае они вправе утверждать, что вы былиосуждены за умышленное убийство. Но вот если говорят, что вы состояли втюремной банде, вам предстоит доказать, что это не ложь. А как вы собираетесьэто сделать, миссис Маккензи? Заручитесь письменными показаниями вашихсокамерниц? Вам нужно убедительно доказать, что все это было сказано намеренно,с целью оскорбить и унизить вас, и что в результате вы лишились возможностинормально существовать.
– Иными словами, они могут творить со мной все, чтохотят, и, пока я не докажу, что они лгут, я бессильна что-либо предпринятьпротив них? Так ли я вас поняла?
– Совершенно верно. Вы угодили в ловушку. Можетеутешаться лишь тем, что любая знаменитость точно в таком же положении, как ивы. Мы живем в жестокий век – век торжества бульварной прессы. А им толькопалец протяни – всю руку оттяпают. Они твердо уверены в том, что публика любитне только грязь, но и кровь. Они наслаждаются своей властью – властью делатьимена, потом пятнать их несмываемой грязью, разрывать людей на части и покусочку скармливать падкой до дешевых сенсаций публике. Лично вы тут ни при чем– дело тут только в деньгах. Газетчики неплохо подзаработают на вашемрастерзанном трупе. Это просто стервятники. Известно ли вам, что они ухнули навсю эту шумиху порядка ста пятидесяти тысяч долларов? А все эти, с позволениясказать, «свидетели» что угодно скажут за приличную плату и за правопокрасоваться в лучах осветителей. Скажут, что вы плясали нагишом на могилеотца – и отыщется с десяток свидетелей, видевших, как вы это делали. Еще бы,они попадут на телеэкран, они зашибут кучу баксов! Извините, но такова суроваяреальность. А так называемая большая пресса ведет себя, в сущности, точно также – Большой прессы не существует в наши дни – кругом одна дешевка. Этоомерзительно. Жертвами становятся невинные люди вроде вас и вашей семьи, ихтерзают перед объективами и на страницах газет. Это очень жестокие игры, нодоказать наличие «злого умысла» невероятно сложно. Это уже даже не злоба, этоалчность и полнейшее безразличие к людям.
Вы с лихвой заплатили за то, что совершили, много страдали.Вам было всего семнадцать. И вы не заслужили этих мучений – ни вы, ни ваш муж,ни ваши дети. Но я так мало могу для вас сделать. Мы будем внимательно следитьза всем происходящим, и если будет за что ухватиться, чтобы обвинить прессу вклевете, мы тотчас же это сделаем. Но будьте готовы к тому, что все провалится.Вмешательство юристов лишь разыграет аппетит хищников. Акулы обожают кровь.
– Вы не слишком обнадежили нас, мистер Голдсмит,–убитым голосом сказал Чарльз.
– Увы, да, – смущенно улыбнулся адвокат. Чарльзбыл ему глубоко симпатичен, а Грейс он искренне соболезновал. Но таков уж былзакон, он был не на стороне таких людей. Напротив, именно закон превращал их вбеспомощных и безответных жертв.
Аппетит у хищников был отменным. Дети, хотя и неохотно,вернулись в школу. К счастью, до летних каникул оставалась всего неделя, и всесемейство на лето переехало в Коннектикут. Но здесь их ждали все те же терзания– бульварные газетенки, репортеры, фотографы… На телеэкранах вновь замелькалиинтервью с людьми, заявлявшими, что они самые что ни на есть близкие друзьяГрейс. Ни одного из них она, разумеется, и в глаза не видела. Единственнойрадостью было то, что объявился наконец Дэвид Гласе. Он позвонил ей сам –рассказал, что живет в Ван-Нойсе, что у него уже четверо детей. Он искреннесочувствовал Грейс. Сердце его снова разрывалось, когда он видел, что муки еене окончены. Но никто не мог остановить поток лжи и сплетен, наводнившихпрессу. Дэвид очень хорошо понимал, что, начни он давать телевизионщикаминтервью в ее защиту, каждое его слово обращено будет против нее. Но с другойстороны, он был рад узнать, что она замужем и счастлива, что у нее прекрасныедети. Он просил прощения за то, что исчез так надолго. Теперь он был главойфирмы, принадлежавшей прежде его покойному тестю. А потом он смущеннопризнался, что Трейси, его жена, отчаянно ревновала его к Грейс, именно поэтомуи настаивала так на переезде в Калифорнию. Отчасти по этой причине он иперестал ей писать. Но он был искренне рад слышать ее голос – почувствовал, чтопросто обязан позвонить ей. Грейс тоже была до слез рада. Она согласилась стем, что прессе вовсе не нужны ни факты, ни истина – им подавай лишь скандалыда сенсации. Они рады были бы услышать, что она, находясь в тюрьме, всяческиублажала мужчин-охранников, что вовсю спала с лесбиянками. Они знать не желали,насколько беззащитна она была, насколько запугана, травмирована, молода и чиста.Нужны были лишь мерзости – и побольше. И Дэвид, и Чарльз были совершенносогласны друг с другом: нужно отступить, дать хищникам насытиться и ничего покане предпринимать.
