Наши войска превосходили противника в живой силе в 2,3 раза, в минометах — в 5,1 раза, в орудиях калибра 76 мм и выше — в 1,5 раза и в танках — в 3,4 раза[490]. Для прорыва обороны противника и решения стратегической задачи по разгрому мгинско-синявинской группировки сил было достаточно при условии, что дивизии отойдут от традиционных фронтальных атак и будут атаковать позиции противника штурмовыми группами с четко определенными задачами. Но, как показали последующие бои, этого не произошло.
На Ленинградском фронте подготовка к наступлению началась 11 июля. В этот день командующий фронтом Л. А. Говоров собрал руководящий состав штаба фронта. По указанию Ставки войскам надлежало в ближайшие дни начать активные боевые действия от 8-й ГЭС до Синявино включительно. Задача ставилась, по существу, тактическая: прорваться из болот через систему укрепленных позиций противника, занятых им на командных высотах у селений Мустолово, Келколово, Синявино, и выйти на линию Мгинского железнодорожного узла. Говоров возложил руководство операцией на командующего 67-й армией генерала М. П. Духанова. В свое подчинение тот принял от 2-й ударной армии 43-й стрелковый корпус генерал-майора А. И. Андреева, занявшего позиции на левом фланге участка наступления, а на правом — от берега Невы — вводился из резерва фронта 30-й гвардейский корпус генерал-майора Н. П. Симоняка.
У немцев на этом участке фронта находились три пехотные дивизии. И ближайший на этом направлении резерв противника насчитывал не менее пяти пехотных дивизий.
Сходящийся удар двух советских фронтов был нацелен на Мгу. Л. А. Говоров готовился ввести в бой весь свой накопленный за весну резерв. «Это были дивизии, сформированные в мае из стрелковых бригад, участвовавших в прорыве блокады и красноборских боях: 120-я дивизия полковника А. В. Батлукова, созданная из 11-й и 142-й стрелковых бригад, 124-я дивизия полковника М. Д. Панченко, в которую вошли части 56-й и 123-й бригад, и 196-я дивизия полковника Ратова»[491], — вспоминал начальник инженерного управления Ленинградского фронта генерал Б. В. Бычевский.
При подготовке операции штабы фронта и армий уделяли особое внимание планированию артиллерийского наступления. Для этого принимались все меры к дополнительной разведке огневых средств врага, его дзотов и других сооружений не только на переднем крае, но и в глубине. Решено было с 17 июля начать разрушение дзотов и укреплений, то есть за пять дней до начала наступления. Чтобы пехоте меньше бежать под огнем противника, инженерными частями и пехотинцами были вырыты ходы сообщения и траншеи на расстоянии от 200 до 300 метров от переднего края противника.
22 июля в 6 часов 35 минут после сильной артиллерийской подготовки войска 8-й армии Волховского фронта перешли в наступление[492]. Воины дивизий первого эшелона, наступая в лоб на огневые позиции противника, ценой больших потерь в первые часы боя ворвались в траншеи противника. Но враг сразу начал контратаковать. Оказалось, что многие огневые точки врага не подавлены, резервы не уничтожены. Начались упорные бои. Часть советских танков и орудий сопровождения застряли в болотах и стали легкой мишенью для вражеской артиллерии. Многие из них были подбиты или утонули. Просчеты в подготовке операции сказались и на авиационном прикрытии наступающих дивизий. 29 июля над вражескими тылами появились самолеты дальнего действия. Они были в достатке снабжены бензином и бомбами. Удары с воздуха были нанесены на коммуникации противника, начиная с Мги и Ульяновки и кончая Лугой, Нарвой, Псковом. В течение пятнадцати дней летчики дальней авиации бомбили тылы противника, но это не повлияло на исход дела. Немецкая авиация опять господствовала в воздухе на переднем крае, активно действуя на участках прорыва. В наступающих советских частях с перебоями работала связь, командиры полков и батальонов боялись проявить самостоятельность и действовали с оглядкой на вышестоящих командиров. Все это связывало инициативу, приводило к неоправданным потерям, мешало решать тактические задачи в ходе боя. Потом всей неразберихе и неуспеху наступления была придумана оправдательная фраза: цель действий советских войск — перемалывание живой силы противника. Но перемалывалась и живая сила наступающих дивизий. На Волховском и Ленинградском фронтах ситуация была похожей: советские полки топтались перед передним краем обороны противника и не могли сделать ни шага вперед. «На двенадцатикилометровом участке наступления среди торфяных топей, вокруг высот, занятых немцами, батальоны и полки одной дивизии заменялись другими по нескольку раз; ходили в атаки, отражали контратаки и… практически все на одном месте. Ни Синявинская гряда в целом, ни Мустоловские и Келколовские высоты, ни Мгинский железнодорожный узел так и не были тогда взяты. Силы сторон постоянно уравновешивались, а местность и укрепленные позиции давали преимущество врагу»[493], — так оценивал сражение генерал Б. В. Бычевский. Командующий Ленинградским фронтом Л. А. Говоров часто менял дивизии на участках наступления, чтобы сохранить их боеспособность в этих безрезультатных боях. Командиры дивизий, как отмечал в мемуарах Б. В. Бычевский, между собой называли это «поурочной системой Говорова»[494]. Любой отход от сложившейся системы приносил успех. Командир 106-го инженерного батальона майор И. И. Соломахин предложил атаковать ключевую высоту обороны немцев, отмеченную на картах как высота 43,3, силами трех рот ночью. Для этого потребовалось специальное одобрение командующего фронтом Л. А. Говорова. В результате боя, который произошел ночью 12 августа 1943 г., враг был выбит с высоты с минимальными потерями для наступающих. Было взято больше 100 пленных. Батальон понес потери во время контратаки немцев, когда полк 128-й стрелковой дивизии, который должен был поддержать инженерный батальон, не пришел в назначенное время. Уже на следующий день Военный совет Ленинградского фронта наградил командира 106-го инженерного батальона майора И. И. Соломахина орденом Суворова III степени № 49, всех командиров рот — орденами Красного Знамени. Там, где оборону противника не могли взломать дивизии, успех дела решил один инженерный батальон с инициативным командиром. «И. И. Соломахин — ленинградский инженер, в 30-е годы получил военную подготовку. В финскую войну он был призван в армию младшим лейтенантом, контужен в боях. В феврале 1940 г. снова призван в армию. В первые месяцы Великой Отечественной войны отличился при минировании дорог отступления от Луги до Пулкова-Дачного. Батальон саперов был переформирован, в сентябре 1941 г. стал моторизованным и отлично работал на всех участках Ленинградского фронта под командованием И. И. Соломахина. При освобождении Ленинградской области батальон стал „Кингисеппским“ и краснознаменным. Подполковник Соломахин в 1944 г. возглавил инженерную бригаду, которая отличилась при штурме Выборга. Полковник И. И. Соломахин до 1958 г. вел минное дело для студентов Ленинградского инженерно-строительного института, затем преподавал по специальности»[495], — писал о геройском командире его товарищ А. М. Пасков.
