Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
23 июля случились беспорядки в Александрове. Там милиция арестовала двоих пьяных солдат и собиралась сдать их в военную комендатуру. У здания горотдела, куда их отвели, тут же стала собираться толпа. Когда за солдатами приехала машина из комендатуры гарнизона, толпа бросилась их отбивать и ломать двери горотдела. Одного солдата военным удалось посадить в машину и увезти, второй сбежал. Комендант об этом не знал и к 8 вечера поехал за вторым солдатом. Его встретила все та же бушующая топа: машину перевернули, коменданта вытащили и избили. Чудом он добежал до горотдела, где и заперся вместе с милиционерами. Толпа тараном выбила двери и стала громить здание, а потом его подожгла. Запалив милицию, толпа пошла брать штурмом соседнюю тюрьму. Охрана открыла огонь на поражение. Четверо бунтовщиков были убиты, 11 ранены. Поджечь тюрьму штурмующим не удалось, а к ночи срочно была прислана дивизия им. Дзержинского, которая разогнала народ. После разгона бунтовщиков началось следствие, потом состоялся суд. Четверо зачинщиков бунта были приговорены к расстрелу, остальные – к 15 годам тюрьмы.
1—2 июня 1962 года в Новочеркасске произошли события, которые привели к большой крови. Началось все с забастовки рабочих электровозостроительного завода. Рабочие были недовольны майским повышением цен на мясо и молоко, дефицитом хлеба и увеличением норм выработки. К тому же на заводе от ядовитых веществ пострадали 200 рабочих.
А 1–2 июня 1962 года в Новочеркасске произошли события, которые привели к большой крови. Началось все с забастовки рабочих электровозостроительного завода. Рабочие были недовольны майским повышением цен на мясо и молоко, дефицитом хлеба и увеличением норм выработки. К тому же на заводе от ядовитых веществ пострадали 200 рабочих. 1 июня завод остановился, а люди двинулись к заводоуправлению, требуя справедливости. Зазвучал заводской гудок, стала собираться толпа. На помощь рабочим стали приходить сочувствующие с других предприятий, и к полудню толпа уже выросла до 5000 человек. Люди стали выходить на железную дорогу, остановили поезд, кто-то написал на локомотиве «Хрущева – на мясо!». О случившемся тут же доложили Хрущеву, и тот отправил к городу 18-ю танковую дивизию Северокавказского округа. В заводоуправлении срочно собралось все партийное руководство. Рабочие сорвали с заводоуправления портрет Хрущева и тут же его сожгли. Только после этого к народу вышел первый секретарь обкома и прочее начальство, но вместо человеческих слов люди услышали зачитанные по бумажке постановления правительства.
Это вызвало такой гнев, что в начальство полетели камни и бутылки, и начался штурм здания. Милиция вмешалась лишь тогда, когда к ней подошло подкрепление, но рабочим удалось милиционеров оттеснить. На заводе до ночи шел митинг, было решено поднимать восстание. Стали подтягиваться военные, они производили разведку, но в столкновения с людьми пока не вступали.
Ночью, когда люди разошлись, самых упорных военные вытеснили с заводского двора. А в город вошли танки, и под военную охрану были взяты все учреждения, которые рабочие могли бы захватить. Утром военная охрана была введена на все заводы, и это возмутило тех, кто в забастовке не участвовал. Заводы встали, а рабочие стали стягиваться на площадь перед горкомом КПСС. Колонну рабочих не удалось остановить даже танкам на мосту через Тузлов. Вся площадь была заполнена людьми. К толпе решился выйти председатель горисполкома, но слушать его не стали. Толпа ворвалась в здание и начала погром. Тогда к толпе вышел начальник Новочеркасского гарнизона и пригрозил, что, если народ не разойдется, солдаты откроют огонь. Ему не поверили. После первого залпа в воздух солдаты стали стрелять по толпе. Только тогда люди разбежались. Погибли 26 человек, среди них дети, до ста человек были ранены. Начались столкновения с военными. При этом рассказывали, что людей на улицах давили танками, рассказывали о массовых расстрелах. Достоверной информации не было, забастовки не прекращались. Потом начались массовые аресты. 112 человек были отданы под суд. Семерых зачинщиков приговорили к расстрелу, остальных – к 10 и 15 годам тюрьмы. Рабочих судили «за бандитизм», «участие в массовых беспорядках» и «призывы к свержению советской власти». А в народе события в Новочеркасске назвали просто и по сути – «Новочеркасский расстрел».
Что поражает в этих бунтах, так это беспримерная жестокость приговоров. Причем сами события властями старательно замалчивались, точно их никогда и не было. А наказание за то, чего якобы не было, – вплоть до расстрела… Стоит ли удивляться, что за перевернутые туалеты и выдранные камни поребриков на Болотной площади наши граждане и сегодня получают несоразмерные тюремные сроки? И будут получать, пока власть не «декриминализирует» на Охотном Ряду статьи, по которым судят людей, посмевших совершить страшное преступление – выйти на площадь и не дать себя избивать…
Бунты «эпохи застоя»
Живописного Хрущева сменил герой анекдотов Брежнев. Маленький человек на переднем плане отечественной истории, который больше всего любил ордена и медали. Он пытался держать в узде страну, которая больше не желала светлого будущего, которое никогда не настанет. Люди просто хотели жить так, как живут в соседних странах, хотя бы и социалистических. Разок посетив какую-нибудь Венгрию или Польшу, они навсегда запоминали, как пахнет воздух свободы. А уж о западном мире и говорить не приходится – это был совершенно другой, счастливый мир. От СССР в правление Брежнева открещивались даже коммунисты: китайцы – поскольку их Мао был бо́льшим радикалом, чехи – поскольку их Дубчек был бо́льшим гуманистом. Наивный, он говорил о коммунизме с человеческим лицом. И получил в 1968 году в Праге танки. Почему? Потому что у коммунизма не может быть человеческого лица, у него – лицо победившего гегемона.
В нашей же отчизне чешские события породили первый бунт интеллигенции, когда 8 молодых людей вышли на площадь, точно следуя песенке Галича о декабристах. Только не на Сенатскую, как те, а на Красную. Протестовать против подавления Пражской весны советскими танками. Они ничего не громили, ничего не сжигали. Они отлично знали, какие последствия влечет их вполне мирная акция. Но – вышли. «Можешь выйти на площадь?» – спрашивал Галич. Они – смогли. И получили за свой выход тюремные сроки. И с того 1968 года стало шириться и расти движение диссидентов, которые позднее «разбудили Ельцина».
Крупных бунтов и восстаний при Брежневе не было. Зато были политические, а по сути – идиотические, как восстание на противолодочном корабле «Сторожевой». Уж одно то, что возглавил восстание замполит корабля, говорит о многом.
Первая же акция диссидентов состоялась еще в 1965 году, в самом начале брежневской эры, когда на Пушкинской площади люди вышли на антиправительственный митинг и не только не боялись это делать, а даже гордились тем, что они это делают. А в 1966 году была спешно введена в Уголовный кодекс новая статья под номером 190 – о клевете на советский государственный и общественный строй. Ну не всем же шить «антисоветскую агитацию и пропаганду»?! Любой протест, самый мирный, под нее теперь подпадал. У власти появился механизм для борьбы с инакомыслием. Та же статья вводила уголовное наказание и за намеренную порчу советского герба или флага. Эта 190-я была замечательная статья: по сути антисоветские действия она толковала как нарушение общественного порядка: собралась группа протестующих – значит, мешает движению граждан по улице, идет колонной по проезжей части – мешает работе транспорта, стоит пикетом у государственных учреждений – мешает работе государственных учреждений, отказывается расходиться – проявляет неподчинение представителю власти! Чудо, а не статья! А в довесок к чудесной статье были до предела расширены полномочия КГБ: теперь этот карательный орган обязали вести с населением профилактическую работу, то есть таскать на допросы, которые назывались профилактическими беседами, и граждан страны стали брать «под колпак». Начал активно трудиться и брежневский политический сыск. Органы навербовали такое количество секретных сотрудников, что, пожалуй, им могли бы позавидовать сталинские соколы! И недаром настольной книжкой инакомыслящих стала книга Джорджа Оруэлла «1984» – родина в ней была до боли узнаваема.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
