Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
В Минске Эйхман стал свидетелем массового расстрела евреев, которых сразу сбрасывали в канаву. На с. 240 он утверждает, что Гейдрих из чистого бахвальства приказывал убить евреев, которых уже уничтожали по приказу Глобочника. Гейдрих якобы сказал: «Настоящим поручаю вам отправить еще 150 тысяч евреев для «окончательного решения». К слову сказать, Эйхман так и не смог вспомнить точно, какую цифру – 150 или 250 тысяч – назвал Гейдрих.
Много рассказывал Эйхман и о принятых в СС эвфемизмах, таких, например, как «окончательное решение» и «особое отношение». Даже на печально известной конференции в Ванзее нацисты избегали говорить об убийствах открыто. Гейдриху особенно нравился термин «распределение труда на Востоке». На страницах 135–136, 1020, 2028 и 2167 он упоминает, что Гиммлер считал лагерь в Терезиенштадте своей вотчиной и все приказы по этому лагерю отдавал лично. Как уже упоминалось, он старательно поддерживал миф о том, что Терезиенштадт является чем-то вроде Altersghetto – места, где пожилые евреи могут доживать свой век в мире и покое, и очень сердился, когда в прессу просачивалась информация об отправке заключенных из этого лагеря в Освенцим и другие лагеря смерти. Но поскольку лагерь вмещал только 10 тысяч человек, он и пальцем не пошевелил, чтобы помешать «эвакуации» из Терезиенштадта сотен тысяч узников. Единственное, что заботило Гиммлера, – это соблюдение строжайшей секретности, так как ему не хотелось прослыть чудовищем в глазах мирового общественного мнения.
Во все времена Гиммлера особенно интересовали «известные» заключенные; так мы узнаем (с. 2608), что он приказал снять с общего транспорта Фрей Глюк, сестру мэра Нью-Йорка Лагуардии, и перевести ее в лагерь, где уже находились Леон Блюм, Одетта Черчилль и другие важные заключенные.
На с. 2456 и далее Эйхман выражает искреннее удивление по поводу предъявленных ему документально подтвержденных доказательств того, что в трудные 1943–1944 годы Гиммлер посвятил много времени и сил сохранению жизни двум-трем евреям в одном случае и пяти или шести – в другом. На самом деле все объясняется довольно просто: эти заключенные являлись специалистами в металлургической промышленности и ювелирном деле. Именно такие специалисты требовались для производства оружия и для изготовления Рыцарского креста высшей степени.
Есть несколько упоминаний (с. 1249, 1290 и 1318) о приказах Гиммлера, запрещающих эмиграцию евреев из Германии «за исключением отдельных случаев, выгодных для рейха» (имеются в виду состоятельные евреи, способные заплатить минимум 100 тысяч швейцарских франков). В июле 1944 года Гиммлер издал еще один приказ, запрещавший некоторым венгерским евреям выехать в Палестину, «потому что они биологически сильные люди, и сохранение их жизней противоречит интересам рейха». В апреле 1942 года (с. 478) Гиммлер писал шефу СД, что приказы фюрера об «окончательном решении» должны выполняться без всякой жалости, однако при этом он был не против «по мере необходимости» использовать трудоспособных евреев и евреек для работы в концентрационных лагерях. В июле 1942 года ни Эйхман, ни его шеф Мюллер не рискнули принять решение о судьбе французских детей-евреев, все еще находящихся на попечении французских благотворительных организаций (с. 701–702). Мюллер обратился к Гиммлеру, и рейхсфюрер лично отдал приказ «отправить их всех на Восток», то есть убить. На с. 660 и далее есть сведения о личных приказах Гиммлера о массовом переселении (Grossabschiebung) французских евреев на Восток для «окончательного решения».
В последний раз Эйхман виделся с Гиммлером весной 1945 года, когда рейхсфюрер СС заявил, что для переговоров с Эйзенхауэром ему нужны 200–300 известных евреев, которых он собирался использовать «в качестве заложников». Он приказал Эйхману собрать их из разных лагерей и договориться с гауляйтером Инсбрука Хофером об их расселении в эвакуированных деревнях. Эйхман доложил о приказе рейхсфюрера Кальтенбруннеру, который, по словам Эйхмана, «не проявил никакого интереса, потому что теперь ничто уже не имело значения».
Приложение Б
Франкфуртский трибунал 1964–1965 годов
К моменту публикации этой книги Аушвицкий трибунал во Франкфурте заседал уже около года, но нисколько не приблизился к своему завершению. Такие же трибуналы (например, суд над помощниками Эйхмана Хунше и Круме в Будапеште) проходили или уже прошли во Франкфурте и в других городах, а многие только готовились.
Обвинение задержалось с началом судебных процессов только потому, что лишь несколько лет назад союзные державы вернули Германии документы, которые были реквизированы после окончания войны, хотя специальная прокуратура, учрежденная для расследования военных преступлений нацистов, начала свою работу еще в 1957 году в Людвигсбурге, неподалеку от Штутгарта. Еще одной причиной задержки стал тот факт, что одни преступники скрывались под чужими именами, другие бежали за границу, и переговоры об их выдаче непозволительно затянулись. Некоторые из них, как, например, переговоры об экстрадиции пресловутого доктора Менгеле, вообще имеют прискорбно мало шансов на успех.
В итоге в 1964 году на скамье подсудимых во Франкфурте оказалось всего двадцать три человека. Представлены неоспоримые доказательства их вины. Характер этих людей, работавших на Гиммлера, можно раскрыть на примере Освальда Кадука. Освальд Кадук славился своей любовью к детям. Известно, что он раздавал еврейским детям воздушные шары («организованно» раздавал, как сказано в документе) непосредственно перед тем, как им «впрыскивали» инъекцию фенола в сердце. «Папа Кадук», как его прозвали за любовь к детям, после войны работал санитаром, пока его не разоблачили и не взяли под стражу.
Когда бывший судья СС выступал в качестве свидетеля, он держался легко и непринужденно, давая скользкие, уклончивые ответы на вопросы председателя и обвинителя. Но страшно звучала в его устах нацистская терминология: «специальная обработка», «расселение», «генеральная линия» и даже «эффективные акции вне пределов юрисдикции», – означавшая только одно – убийство.
Так продолжалось довольно долго, пока один из подсудимых, будучи не в силах и дальше выносить эту едва прикрытую циничными эвфемизмами полуправду, попросил дать ему слово. Когда председатель разрешил ему говорить, этот человек – Стефан Барецки – заявил примерно следующее. Пока эти господа произносили речи, сказал он, мы делали всю грязную работу. Когда мы жаловались, что нам приходится убивать детей, нам говорили, что наше дело – выполнять приказы и не лезть в то, чего мы не понимаем.
Вспышка Барецки весьма наглядно характеризует весь процесс организованного геноцида. Тех, кто проливал кровь невинных, поощряли не думать о сути приказов, которые отдавались им от имени фюрера и нации. Жестокость и умение быстро и без колебаний убивать людей, официально признанных неполноценными, рассматривались как одни из главных добродетелей представителей высшей нации.
Примечания
Важнейшими источниками, к которым мы постоянно обращались во время подготовки книги, служили работы «Окончательное решение» и «СС» Джералда Райтлингера, «Мемуары» Керстена и Шелленберга, а также расшифровка стенограммы процесса над главными военными преступниками в Нюрнберге, опубликованная Издательством ее величества (HMSO) в Лондоне в двадцати двух томах и в дальнейшем именуемая IMT. Мы также часто обращались к использованным на процессе документам, изданным в Нюрнберге на немецком языке, а также к их американскому изданию на английском языке, известному как «Нацистский заговор и агрессия» и в дальнейшем именуемому NCA. Важными вспомогательными источниками стали для нас «Гиммлер» Вилли Фришауэра, «Гейдрих» Чарльза Уайтона, «Последние дни Гитлера» Х.Р. Тревор-Роупера, «Комендант Аушвица» Рудольфа Хёсса, «Гестапо» Эдуарда Крэнкшо и «Доктора смерти» Мичерлиха и Мильке.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
