Рыжебородый надзиратель подтолкнул Томаса к выходу.
– Ни черта ты не знаешь, – бросил Томас через плечо. – Ни черта!
– Ворон! – окликнул его Каминский.
Томас от неожиданности обернулся с порога. Оказывается, Каминскому известно его имя! Не важно, узнал он его от кого-то или из газет, но с памятью у него определенно все в полном порядке.
Томас взглянул на него. Что-то ему подсказало, что Каминский пытается его разыграть.
– Ничего ты не знаешь, Каминский. Пока. Желаю тебе всего наихудшего!
77
Внезапная перемена погоды нагнала дождевые тучи, они обложили небо над Кристиансхавном и над всем Копенгагеном. Поднявшийся ветер развеял без следа летнее настроение, царившее до сих пор на набережной, и сейчас там было сыро и безлюдно. По каналу мимо «Морской выдры» проплывал катер с очередной партией туристов в разноцветных плащах. Зябко поеживаясь, они щелкали фотоаппаратами или снимали на мобильные телефоны исторические здания.
Томас сидел за стойкой в «Морской выдре», а Мёффе дремал у него под стулом. Дело было во вторник вечером, и в зале, кроме нескольких завсегдатаев, поодиночке сидевших за привычными столиками перед окнами, выходившими на канал, почти никого не было.
– Еще? – спросил Йонсон, державший в руке кофейную колбу.
– Только полчашечки, – сказал Томас.
Йонсон налил ему и себе и вернул колбу на место в кофейную машину. Томас только что рассказал ему про встречу с Фердинандом Месмером и о своем походе в полицейское управление. Йонсон, обычно охотно делившийся своими соображениями, не делал попутных замечаний и только слушал с раскрытым ртом.
– Это могло плохо кончиться, – произнес он наконец, закуривая сигарету.
Томас кивнул:
– Да. Если бы надзиратель не остановил меня, я бы пристукнул Каминского.
– Так нельзя, Ворон. Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.
– Речь не обо мне, о Еве.
– Вот именно. Она не оживет оттого, что ты пришибешь Каминского.
– Знаю, знаю.
– Ты же не хочешь кончить, как тот детектив, о котором ты рассказывал. Как его там – Бертиль, что ли, или Бент…
– Беньямин.
– Точно, Беньямин, кончивший свои дни под свеклокопалкой.
– Под комбайном. Но вообще-то ты прав.
– Тебе нужно оставить прошлое позади, мой друг, и жить дальше. Be a professional[44], – добавил он с таким сильным амагерским акцентом, что Томас не смог удержаться от улыбки.
Томас понемногу отхлебывал кофе, который показался ему кислым на вкус. Надо приучить себя к нему, потому что Йонсон уже объявил, что, кроме кофе, тут Томасу при его слабом здоровье никогда не нальют ничего другого, разве что воды.
– Каминский сказал, что Еву убил не вор, а я, как слепой, ничего не вижу.
Йонсон затушил в пепельнице сигарету.
– Черт возьми, Ворон, послушай, что я тебе скажу как старый боксер: противника в первую очередь надо подавить психологически, это же главное перед схваткой. Он брал тебя на понт. Он дошел до отчаяния.
– Я прекрасно это понимаю. Я же просто рассказываю тебе.
– Выброси из головы этого подлеца. Всех подлецов.
Томас кивнул и встал со стула:
– Сколько с меня за кофе?
– Нисколько, если только ты не закажешь латте или капучино, или еще чего в этом роде, как оно там называется.
– Я и не знал, что ты их готовишь!
– Еще чего! И не думаю! У меня пивная, а не кафешка. Ты куда собрался?
– Возвращать Виктории ее автомобиль.
– Давно пора. Она ужасно по нему соскучилась.
– Я знаю.
– Надеюсь, ты бережно с ним обращался, – сказал Йонсон, отправляя использованные чашки в мойку.
Через час Томас уже подъезжал на сверкающем лаком красном «вольво» к антикварной лавке Виктории. Начальник мастерской Али оказался прав как в том, что машину можно починить, так и в том, что это дорого обойдется. Из тех денег, которые Томас получил от Месмера, осталось только несколько тысяч. Но его это не расстраивало. Главное, что Виктория получила свой обожаемый автомобиль в целости и сохранности.
Когда он выходил из машины, Виктория стояла на крыльце перед лавкой. Выпустив в воздух синее облако дыма из самокрутки, она сказала, разглядывая машину:
– Ну наконец-то ты ее возвращаешь!
– Прошу прощения, что задержал так долго, но полиция ее никак не отдавала, – виновато улыбнулся Томас.
Виктория подошла и выхватила у него из руки ключи. Обходя машину по кругу, она внимательно ее осматривала:
– Никак ты помыл Вильму? Я смотрю, лак блестит как новенький.
– Пустяки! – соврал он. – Не возвращать же грязную.
Потянув носом воздух, Виктория заметила:
– Мне кажется, от нее пахнет воском. Неужели ты и воском ее натирал?
– Ну конечно же нет. Если от нее чем-то и пахнет, то только потом. Я очень старался, когда протирал ее, – попытался он отшутиться.
Закончив круговой обход, Виктория спрятала ключи в нагрудный карман твидового пиджака.
– Рада видеть тебя, Ворон. Я поставила кофе.
– Да нет, спасибо. Я уже пил кофе у Йонсона. И потом, мне сейчас некогда.
– Тебе – и вдруг некогда? – Она нахмурила брови. – Чем же ты занят?
– Я подумал над тем, что ты сказала, когда мы навещали могилу Евы.
– А что я тогда сказала?
– Что мне стоит начать собственное дело.
Виктория заулыбалась и закивала:
– И ты решился?
– Да, если ты еще не передумала помочь мне с бухгалтерией и прочей конторской дребеденью.
– Ну конечно помогу! Но чем же ты хочешь заняться?
– У меня дома скопилась вот такая пачка обращений. – Двумя пальцами он показал ее толщину. – Разные люди, узнавшие из СМИ про прежние расследования, к которым я был причастен, пишут мне и просят помочь – в поисках пропавших лиц, а кто-то даже в поисках пропавших питомцев, – добавил он, возводя глаза к небу. – Однако некоторые обращения показались мне весьма интересными.
Тут он вдруг заметил, что Виктория, которая только что слушала его с интересом, отвлеклась и глядела мимо него на свой «вольво».
– Что такое? – спросил Томас, когда она, отпихнув его, полезла к машине.
Виктория склонилась над передним бампером.
