– Кофе нет. Только вопросы.
– Как и все. – Он наклонил голову набок, пристально вглядываясь в Томаса. – Но ты не такой, как остальные. Другие одеты получше. Другие приходят днем, а не как тать в ночи. Ты что, из особых полицейских? Из бойцов? Ты участвовал в нападении на мой клуб?
– Нет.
– Так это я не твоего дружка тогда уложил? Бум, бум, бум.
Каминский выпучил глаза, что в сочетании со смирительной рубашкой и спутанными черными волосами только усилило общее впечатление безумия.
– Я не знал его. Он был новенький. Ты подстрелил первогодка. Замечательный подвиг! – добавил Томас иронически.
– Я еще нескольких подстрелил.
– Это признание?
– Так ты за этим пришел? Выбить признание? Для этого у тебя дубинка? – кивнул он на резиновую дубинку, которую держал в руке Томас, сопроводив эти слова неприличным телодвижением. – Думаешь, я ссучусь?
– Ничего подобного. Мне не интересно, что там происходило в тот день. Пускай этим занимаются другие. – Томас поставил дубинку к стене, а сам отошел от нее. – Я пришел поговорить совсем о другом.
Каминский посмотрел на дубинку, затем на Томаса, который стоял, держа руки в карманах.
– Ты не такой, как все. Я тебя знаю? Что-то мне подсказывает, что мы с тобой уже встречались.
– В первый раз вижу тебя, – соврал Томас. – И надеюсь, что в последний, – добавил он, улыбаясь.
Каминский тоже улыбнулся:
– Ты, малый, мне нравишься, хоть ты и полицейский. Как тебя звать?
– Как меня звать, не имеет значения. На самом деле я сюда и не приходил. А это означает, что все, что ты сейчас скажешь, не может быть использовано против тебя на процессе.
– И поэтому ты хочешь, чтобы я отвечал на вопросы? Я что, по-твоему, стукач? Знаешь, как я расправляюсь со стукачами?
– Наверняка каким-то очень неприятным способом.
– Отрезаю яйца и засовываю им в глотку.
– Да, не слишком приятно. Все, что мне нужно, – это немного информации по одному старому делу, чтобы я мог сдвинуться с места в расследовании.
– А я что за это получу?
– А чего бы ты хотел?
Он пожал плечами:
– Сперва мне надо услышать, в чем будет состоять моя помощь, тогда я назову свою цену.
Томас поглядел на Каминского, его слова не вызывали доверия. Томасу показалось, что для Каминского этот разговор просто развлечение и он тянет время, чтобы подольше побыть на свежем воздухе.
– Я заглядывал в контейнеры, где лежат конфискованные у тебя товары.
– Об этом я ни сном ни духом.
– Брось, Каминский! Всем известно, что твой клуб на Кольбьернсенсгаде служил складом, куда на протяжении ряда лет стекались все краденые вещи.
Каминский замотал головой, словно не понял, о чем речь.
– Так ты, полицейская ищейка, явился сюда искать пару украденных теликов с плоским экраном? – ухмыльнулся он. – Да ты держишь меня за дурачка! Кто ты такой?
– Не держу я тебя за дурачка, Каминский. Зачем мне это! И если серьезно, речь идет не просто о паре телевизоров с плоским экраном, ведь у тебя в течение ряда лет дело было поставлено очень широко. Единственное, что мне нужно узнать, – это кто поставлял товары.
В дверь за спиной у Томаса постучали:
– Осталось три минуты.
Каминский холодно усмехнулся:
– Похоже, тебе надо спешить с допросом.
– У тебя ведь семья, Каминский. Жена, трое сыновей и совсем маленькая девочка, верно? Я могу замолвить словечко, чтобы тебе дали с ними свидание, если хочешь.
Каминский посерьезнел:
– А ты уверен, что это в твоей власти?
– Моей власти хватило на то, чтобы попасть сейчас к тебе, так что суди сам.
– И что же именно ты хотел узнать?
– Я хотел узнать, кто из твоей шайки совершил грабеж со взломом здесь, в стране, примерно три года тому назад.
– Ну, этого я не вспомню, слишком много лиц.
– В Кристиансхавне. Неудачный грабеж, во время которого все пошло не так, как было задумано, и в результате была убита молодая женщина. Мне нужно узнать, кто убийца.
Каминский посмотрел на него задумчивым взглядом, все больше наклоняя голову набок, пока при этом движении шейные позвонки не издали сильный щелчок.
– Теперь я понял, откуда я тебя знаю… Из газеты. Это же твою дамочку тогда убили. Ты – тот полицейский, который был на работе, когда дома напали на его женщину.
– Имя, Каминский! Это единственное, о чем я прошу.
Каминский разразился издевательским хохотом:
– Это же надо, как сильно должен тебя ненавидеть Бог!
Томас встретил его слова холодным взглядом:
– Не так сильно, как я его. Имя, Каминский, в обмен на разрешение повидаться с родными! Кто это был?
– Я не дурак. Нет у тебя власти распоряжаться такими вещами. Не знаю, как ты сюда прорвался, но ты ничего не можешь мне предложить. Ты – ноль без палочки. Что ты за полицейский и что ты за мужик, если не можешь защитить даже собственную семью?
– Назови мне одно имя, Каминский.
– Баба ты. Баба и слабак.
– Имя!
– Да иди ты на хрен!
Сделав шаг назад, Томас схватил дубинку. В тот же миг на него бросился Каминский, выставив голову, как разъяренный бык. Томас опустил дубинку ему на плечо. Каминский промахнулся и растянулся на полу. Томас продолжал колотить Каминского дубинкой, пока не выбился из сил. Он остановился, переводя дыхание:
– Имя!
Каминский поднял на него взгляд и плюнул:
– У тебя удар как у девчонки.
Томас снова замахнулся, метя ему в затылок. Все бесполезно, что бы он ни делал! Каминский никогда ничего не скажет. Он молчит, а другой надежды что-то узнать нет. Томасу страстно захотелось положить этому конец прямо сейчас, чтобы уж больше не мучиться. Каминский не убивал Еву, но пусть он поплатится за все остальные преступления. За долю секунды до того, как дубинка опустилась на голову Каминского, Томас почувствовал, как кто-то схватил его за плечо.
– Твои десять минут истекли, – сказал рыжебородый надзиратель, отбирая у Томаса длинную дубинку.
Томас посмотрел на лежавшего на полу Каминского:
– Ты, Каминский, тут сгниешь.
– Я гораздо свободнее, чем ты. Тебе никогда не видать моей свободы, – засмеялся ему в лицо Каминский, сплевывая кровью. Подошедший полицейский помог ему подняться. – Ты, наверное, худший полицейский из всех, какие когда-либо водились на свете, – крикнул Каминский вслед Томасу. – Надо же быть таким слепым, чтобы самому не разобраться в этом деле!
