– Так вот, видишь ли, я не думаю, что он стал бы предлагать тебе контракт только потому, что ему велел это сделать твой драгоценный Эван Дейвид. Наверно, этот чувак все ж таки способен и сам учуять подлинный талант.
Я делаю непроизвольный вздох.
– У меня есть два дня, чтобы ему отзвониться.
– Значит, советую тебе так и сделать.
– И я очень советую, – слышится у меня за спиной голос Кена. – Потому что ты уволена.
Оборачиваюсь на него с открытым ртом.
– Хуже барменши во всем Лондоне не сыщешь, – ворчит он.
– В-вы, н-наверно, шутите? – бормочу я запинаясь.
– Нисколько, – отрезает Кен, вручая мне мое пальто и сумку. – Давай чеши отсюда. И ты тоже, – кивает он моему другу.
– Кен, ты чего, чел… – начинает Карл.
– Всё! Гуляйте отсюда оба! – гремит Кен, и мы, как и велено, покидаем заведение.
В ярко освещенном «Макдоналдсе» через дорогу Карл берет мне чай, и я грею ладони, обхватив обжигающе горячий стаканчик. Слава богу, я еще способна что-то чувствовать, кроме полного оцепенения.
– Вот это безнадега, – говорю я с нервным смешком. – Как думаешь, Кен серьезно?
– По мне, так вполне серьезно. – Карл рассеянно отгибает ободок бумажного стакана.
– И где я теперь буду зарабатывать деньги?
– Придется поискать, куда еще сунуться с гигом. Завтра пошарю по окрестным пабам. Может, удастся пристроиться в «Монстрах».
– Где?
– В том самом клубе в Камдене, где поет Шелли.
– А, ну да. – Я уже забыть успела про Шелли. – Да, можно попытаться. – Я глотнула обжигающего чая. – Может, если я перемолвлюсь утром с Кеном, он и передумает? Или, может, лучше тебе с ним поговорить? Ты ему нравишься.
– Ты тоже ему нравишься, Ферн. Но, может, нам пора как-то двигаться дальше? Мы с тобой уже выдохлись в этой «Голове».
– Я становлюсь тебе обузой, Карл. Может, нам пора распасться и пойти дальше разными путями?
Он только смеется.
– Ты с пятнадцати лет мне обузой. Чего теперь-то портить праздник?
– Вот черт! Какая ж я бестолочь! Почему б тебе, когда я допью чай, просто не толкнуть меня под автобус, тем самым обоих нас избавив от мучений?
– Да брось ты, выше нос! – спокойно говорит Карл. – Все могло быть и похуже.
– Мне нравится твой оптимизм. Вот только вечно затрудняюсь разобрать: то ли ты шибко умный и находчивый, то ли такой же дурак, как и я.
Взяв за руку, Карл поднимает меня со стула:
– Пойдем, пожелаем твоему папе спокойной ночи, а потом я закину тебя домой.
Я крепко обнимаю Карла:
– Знаешь, я тебя очень люблю. Ты лучший мужчина в моей жизни.
– Да чего уж там, поздно уже, – усмехается он. – Я уже, можно сказать, помолвлен.
– Ей страшно повезло, – говорю я и тыкаю его пальцем под ребра: – Надо было хватать тебя поживее, пока ты изнемогал ко мне страстью.
Приобняв за плечи, он выводит меня из «Макдоналдса» на улицу. И я так счастлива, что какие бы заморочки ни случались в моей жизни, как бы все вокруг ни рушилось, наши отношения с Карлом – это единственное, что выстоит под любыми ударами судьбы.
Глава 67
В кардиологии свет уже притушен до минимума, и медсестры обходят на ночь больных с последними процедурами. Издалека вижу, что возле папиной угловой койки горит на тумбочке лампа, рассеивая маленький кружок теплого света. Подойдя с Карлом ближе, мы обнаруживаем, что мама здесь. Стул ее придвинут к самой постели, и она сидит, притулившись к папе и опустив голову к его руке. Глаза у папы закрыты, но выражение лица исполнено удовлетворенности.
Я придерживаю Карла:
– Не хочу их беспокоить.
Но он все равно тянет меня вперед.
– Они будут очень рады тебя видеть.
И в самом деле, когда мы подходим, оба смотрят на нас с теплой радостной улыбкой.
– Я думал, вы в это время еще в пабе, – говорит отец.
Я взглядом даю понять Карлу, чтобы не проболтался.
– Сегодня пораньше получилось, – с легкостью объясняю я и целую папу в лоб. – Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше, едва только увидел вашу маму. – Он ласково пожимает ей руку, и мама глядит на него с обожанием.
Теперь я уж точно чувствую, что мы вторглись не вовремя.
– Мы хотели лишь пожелать тебе спокойной ночи и сразу уйти.
– Я побеседовала с лечащим врачом, – подает голос мама. – Он говорит, что если папа будет идти на поправку, то на следующей неделе его могут выписать.
– Здорово.
– И тогда ему придется заниматься какой-то щадящей гимнастикой. Я тут подумала, не походить ли нам с ним вдвоем на бальные танцы? – Мама взглядом велит мне ничего не говорить.
– На бальные танцы? Классно! – В глазах у меня вспыхивает огонек азарта, и мама молча благодарит меня, что не сболтнула лишнего. – Тебе там понравится, пап.
Взгляд у отца довольно скептический, но тем не менее он быстро произносит:
– Раз уж этого так хочет ваша матушка…
В этот момент у папиной койки нарисовывается Ким, та самая симпатичная тайская медичка.
– Пора уже спать, Дерек, – молвит она воркующим голоском. – Нам не хочется, чтобы вы переутомились. – И принимается подтыкать ему простыни и одеяло.
Мама тут же подскакивает с места.
– Я сама все сделаю, – с энтузиазмом говорит она. – Я его жена, и этого человека я укладывала в постель уже столько лет, сколько вы еще не топтали эту землю. Не сомневаюсь, что вам надо обойти еще массу больных.
Едва сдерживая улыбку, я перевожу взгляд на Карла. Да уж, воистину, чтобы вновь расшевелить любовь, нет ничего лучше, нежели явление чудища с зелеными глазами![57]
Ким, стараясь делать мину, будто никто ее отсюда не отшивал, поспешно ретируется, не преминув сказать напоследок:
– Если я вам понадоблюсь, Дерек, зовите. Просто нажмите кнопку.
– Мне казалось, они должны быть перегружены работой, – раздраженно ворчит мама, глядя в ее удаляющуюся спину.
Папочка, разумеется, как и все мужчины, упивается вниманием к своей персоне.
– Может, тебя подождать, мам, и проводить до дома?
– Нет, не надо. Я побуду здесь подольше. Нам с вашим папой надо еще о стольком переговорить! Звякни мне утречком.
