Руперт явно в шоке. Может быть, он привык оплачивать Эвановы счета без подобных заморочек? Или, может, он думает, что я так отчаянно нуждаюсь в деньгах, что продам эту историю в какой-нибудь бульварный таблоид, специализирующийся на разных сальных живописаниях, и рассчитывает таким способом купить мое молчание? С кем-то другим я бы ни за что не отвергла такое предложение – мне казалось, я готова на все, лишь бы достать деньги на лечение Нейтана. Но я ни за что не приму этот откуп от Эвана Дейвида.
– Смею уверить тебя, Ферн, все совсем не так, как тебе представляется. Эваном движет исключительно желание тебе помочь.
Очень смешно! Раскатываюсь глухим и жутковатым смехом.
– А, ну да, кто бы сомневался!
– Он действительно за тебя беспокоится.
«О да! Так беспокоится, что подослал тебя сделать за него грязную работу», – думаю я.
– Он ужасно переживает из-за того, что тогда произошло.
– Он вам поведал?
– Я ведь его агент, – кивает Руперт. – А еще его друг. И я знаю, насколько для него важно, чтобы ты приняла его помощь.
– Ну, значит, передайте ему, что мне его помощь не нужна. Он мне ничего не должен и может со спокойной совестью идти на все четыре стороны. Управлюсь как-нибудь сама. Я знать не хочу Эвана Дейвида и уж точно не хочу от него каких-то денег.
– Ферн, – чуть не умоляет Руперт. – Подумай сперва.
– Если он боится, что я растрезвоню это желтой прессе, – продолжаю я, – так пусть успокоится, я этого тоже делать не собираюсь.
Руперт неловко переминается.
– Да, с этим я, похоже, не справился, – говорит он. – Ферн, может, мы куда-нибудь пойдем, выпьем кофе или чего покрепче? Давай я свожу тебя в свой клуб? Там очень тихо. – Руперт оглядывает обшарпанную обстановку «Головы» и чуть склоняется ко мне: – Я еще кое о чем хочу с тобой переговорить.
– Очень жаль, но мне некогда куда-то ходить, – отвечаю я, хотя ни чуточки о том не сожалею. Я хочу лишь избавиться от этого лизоблюда, который не гнушается делать за Эвана Дейвида неприятную работу. За эти дни мои суждения о людях, пожалуй, радикально поменялись – раньше, если помните, я говорила, что Руперт – спокойный и очень порядочный мужик. – Мне надо вернуться за стойку.
– Ты еще не общалась со Стивеном Коулдвеллом? – с искренней тревогой в глазах интересуется Руперт.
– Со Стивеном Коулдвеллом? Нет.
Тут меня точно киянкой по голове стукает: я вспоминаю, что названный поп-импресарио передал мне через отца свою визитку и что с этого-то как раз и покатился тот снежный ком, что привел в итоге к папиному инфаркту. Ну я шляпа! Как я только могла заставить ждать такого человека!
– На это у меня тоже не было времени, – быстро говорю я, с полнейшей ясностью понимая, что в очередной раз упустила свой шанс. – Я вообще очень занятой человек.
Как же неубедительно это звучит из моих уст!
– Тогда я хотел бы предложить тебе контракт.
– Что?
– Я хотел бы предложить тебе подписать контракт.
– Ферн! – орет мне Господин Кен. – Клиенты заждались!
Я вновь поворачиваюсь к Руперту:
– Мне надо идти.
Он вытягивает из кармана куртки какие-то бумаги и чуть не силой впихивает мне в руки.
– Прочти вот это, – говорит он. – Очень внимательно прочти. У тебя исключительный талант, и сегодня я наблюдал его в действии. Эван вырвал у меня обещание сходить тебя послушать – и я рад, что это сделал. Он прав: ты нечто необыкновенное. Ни за что бы в это не поверил, если бы сегодня не убедился самолично. Я видел тысячи женщин со смазливыми личиками и умением петь, но ни одна не обладает таким, как у тебя, потенциалом.
– Мне ничего не надо от вас, Руперт. Ни от вас, ни от Эвана Дейвида.
Руперт аж багровееет от злости.
– Ты не только необыкновенный талант, но еще и очень глупая и упрямая женщина!
– Да, мне не первый раз уже об этом говорят, – с какой-то даже гордостью брякаю я, пока наконец не понимаю, что же такое я несу.
– Забудь ты Эвана! – рычит Руперт. – Это не имеет к нему никакого отношения. Это касается только нас с тобой. Сделай это для меня. Для себя сделай, наконец!
Я качаю головой, пытаясь вручить ему обратно его бумажки.
– Пусть побудут у тебя, – настаивает Руперт. – Даю два дня, чтобы ты могла мне позвонить и переменить решение. Если я не дождусь от тебя звонка, то сочту, что ты решила остаться на всю жизнь певичкой из пивнушки.
Это меня пронимает, и я отступаю с бумагами в руках.
– Позвони мне обязательно, – добавляет агент. – Не подведи меня.
На этом Руперт Доусон разворачивается на каблуках и выходит из паба. После его толчка дверь еще некоторое время раскачивается на петлях, взгляды всего зала устремляются в мою сторону, и у меня по спине бегут мурашки.
Глава 66
– Ферн! – снова орет мне Кен. – Я, что ли, за тебя должен тут работать?
На трясущихся ногах, с дрожащими руками я возвращаюсь за стойку. Очередь из обуянных жаждой посетителей вытянулась чуть ли не на милю. Кен в одиночку наполняет пинты с такой скоростью, будто торопится побыстрее сбыть уже не модный товар.
Когда я подхожу, Карл издает несколько многозначительных хлопков в ладоши:
– Ну ты даешь, чел!
– Тебе-то что? – огрызаюсь в ответ, засовывая контракт в недра своей сумки. С тем же успехом я могла бы его порвать на куски и употребить в сортире, но это мне кажется совсем уж пустым и никому не нужным жестом.
– Тебе подать топорик?
Я непонимающе гляжу на Карла.
– Лучшей попытки рубить сук, на который садишься, я в своей жизни еще не видел!
Тут из меня разом выходит весь мой боевой задор.
– Перестань, – устало говорю я, – я не хочу, чтобы ты вообще в это вмешивался.
– А ведь он прав, Ферн. Ты сама отмахиваешься от любых возможностей выбраться из этой дыры.
– За всем этим стоит Эван Дейвид, – парирую его упрек. – А с ним я не хочу иметь вообще никаких дел. И уж ты-то, как никто другой, должен был меня поддержать.
– Ты вообще хоть знаешь, кто это такой? – спрашивает Карл, кивая на дверь, в которую только что вышел Руперт Доусон, унося на одежде часть штукатурки со здешних облупленных стен.
– Это Руперт Доусон, – пожимаю плечами, – импресарио Эвана Дейвида.
– А еще он представляет Carrion Ten, The Spiel, Culture Clash, Эйми… – И Карл перечисляет еще целый список инди-бэндов, которые сейчас на пике популярности. – Мне продолжить?
– Нет, уже достаточно, – поднимаю я ладонь.
