Через несколько мгновений раздался пронзительный звук рога. Окрашенная в цвета крови и пламени ночь отозвалась эхом. Это был сигнал сдавать стену.
Отступали так же неорганизованно, как и оборонялись. Люди Айс Маракса последними сдавали свои посты, но не все из них имели солдатский опыт, и отступление превратилось в массовое бегство. Перебираясь через оставленную стену, вражеские войска лавиной накрывали город. Ноги в тяжелых ботинках чеканили шаг по улицам, превратившимся в мелкие речушки с грязной водой. Отступающие испуганно оглядывались на волну, что несла в город мечи, винтовки и доспехи. Айс Маракса бежали по освещенным фонарями улицам: тень — свет — снова тень. Они торопились на мрачную площадь на пересечении одного из переулков и радиальной улицы.
Баккара ждал с северной стороны площади и уныло осматривал прибывающих со всех сторон оборванных повстанцев. На лицах их была написана растерянность. Их вера поколеблена. Долгое время они работали втайне и считали себя непобедимыми борцами за благословленное богами дело. Но когда вышли из тени, их раздавила мощь империи. Жестокий урок. Баккара не знал, что будет с Айс Маракса, если они переживут эту ночь.
Но сейчас множество людей собралось на площади, чтобы услышать его приказ: движемся к крепости. Баккара вел их сквозь огонь зажигательных снарядов, которые до сих пор взрывались вокруг, вел бегом по мощеной радиальной улице к каменному центру Зилы. Там можно будет взять передышку. Обсудить новые стратегии, составить новые планы.
Только кто будет их составлять?
Баккара смахнул дождевую влагу с век, будто отбрасывая всякие сомнения. Перегруппироваться и держать оборону. Вот что нужно сделать сейчас, а вперед забегать ему не хотелось. Он никогда не думал дальше, чем на один шаг вперед. Такова уж натура.
Они добежали до конца улицы, которая открывалась на просторную площадь, окружавшую крепость. Баккара замедлил бег и остановился, и остановились бежавшие рядом с ним. Тишина накрывала толпу. Даже те, кто ничего не видел, перестали толкаться, поддавшись общему напряжению.
Перед ними у фундамента крепости ровными рядами стояло около тысячи человек. У Баккары не было и пятисот.
Баккара перевел дыхание и мгновенно оценил ситуацию.
Между ним и противником — пустое пространство, гладкие крестовидные плиты блестят под дождем. Слева — два пожара, там взорвался зажигательный снаряд, и ливень не мог его потушить; они заливают сцену желтым светом. В рядах противника — люди разных Бэраков… и крестьяне, жители Зилы, готовые купить себе жизнь, выслуживаясь перед захватчиками. Баккара задумался, чувствует ли он отвращение — нет, не чувствует. Теперь все это мелочи.
Над ними, на ступенях, ведущих в крепость, Баккара заметил тускло поблескивающую маску ткача. На фоне лохмотьев маска из драгоценных металлов казалась святотатством. Баккара не стал смотреть вверх, он и без того знал, что крепость уже заняли.
За спиной прокатился шелест испуганных голосов. Сама мысль о том, что им придется столкнуться с ткачом, приводила людей в трепет. Но с каждой секундой их нагоняли вражеские войска, перехлестнувшиеся через южную стену. Баккара понял, что если сейчас же что-нибудь не сделает, то навсегда потеряет своих.
Если их схватят, за жизнь каждого никто ломаного гроша не даст. Он знал это наверняка, как человек, прошедший не одну войну. А еще он знал, что есть вещи похуже смерти.
— Айс Маракса! — взревел он, и голос его пронесся над толпой. Странный голос, будто чужой, и слова чужие. — За Люцию! За Люцию!!!
И он вскинул меч и закричал, и кто-то еще последовал его примеру. И имя Люции развеяло слабость, как наваждение, напомнило людям о вере, которая привела их сюда. Грудь Баккары едва не разрывалась от чувства настолько яркого и настолько светлого, что он не мог дать ему название. Он указал мечом вперед, туда, где ждал враг, вдвое превосходящий его числом, с лучшими мечами и лучшими винтовками.
— Вперед!!!
Винтовки щелкали, звенели мечи, и Айс Маракса шли навстречу смерти. И в последние минуты своей жизни Баккара узнал, что значит быть вождем.
Глава 27
Утром следующего дня солнце увидело совсем другую Зилу.
Суранани — месть жестокой богини Чом Рин за убийство императрицы — уже затихла, и утро стояло кристально чистое, прозрачный воздух казался хрупким и звонким. Свет заливал сломанную корону Зилы. Крыши многих домов обуглились или провалились, дымились развороченные груды камня и древесины. Жирный черный дым ветром сносило к северу. Некогда суровая, неприступная, дерзкая, Зила представляла сейчас изуродованный остов самой себя. По улицам ходили испуганные и пристыженные горожане. Они ждали последствий своего неповиновения.
Медлительное, ленивое движение напоминало уборку после большого праздника. Когда солнце подошло к зениту, лагеря уже перенесли и разбили у подножия холма. Какие-то отряды отбывали в полном составе: их присутствие понадобилось где-то еще. Подступы к стенам очистили от трупов застреленных, заколотых и сожженных. Из южных ворот до сих пор тек мерный поток телег с телами убитых.
Потребуется время, чтобы восстановить порядок и установить меры наказания. Зила бросила вызов империи, и нужно предостеречь от этого остальных. Для Ксенджена случившееся было крахом. Он не принял во внимание, что Бэраки готовы пойти на все, чтобы сохранить сейчас статус-кво. Надвигался голод, он уже разразился на окраинах империи и вгрызался все глубже и глубже. Сарамир балансировал на краю пропасти. В такой обстановке любой мятеж должен быть безжалостно растоптан. Только жесткий порядок поможет империи выстоять в трудные времена. Чернь должна понять, что революция невозможна. И потому знать набросилась на Зилу с яростью, которой не ожидали ни Кседжен, ни горожане. Атакующих не волновала ни безопасность мирного населения, ни сохранность архитектуры одного из древнейших и важнейших городов Сарамира. Если бы они не сумели прорвать оборону, то сожгли бы Зилу дотла или сравняли с землей взрывами.
Бунт недопустим. В Зиле это уже уяснили, а за следующие недели запомнят еще лучше. Империя неприкосновенна.
Но Бэраку Зану ту Икэти все это напоминало попытку оживить труп. Так же бессмысленно и так же противно. Для него империя погибла уже давно. Он вместе с остальными составлял план вчерашней атаки и внес ценный вклад. Но все это не пробуждало у него никаких чувств. Он, в отличие от Мошито ту Винаксий или генералов, посланных другими Бэраками, не горел желанием сохранить существующий порядок вещей.
Когда-то для него все было по-другому. Давно. До того, как Мос захватил трон, до того, как была убита Анаис ту Эринима. До того, как умерла его дочь.
В полдень он вышел из дверей опаленной крепости и спустился на площадь, где до сих пор убирали тела членов Айс Маракса. Вялые руки и ноги. Раны, покрытые запекшейся коркой, на лицах. Обжигающее солнце поджаривало пролитую на каменные плиты кровь, и в горло забивался вязкий, тошнотворно-сладкий запах. Серые улицы Зилы уже высохли, стали пыльными и тихими. В лабиринте яркого света и глубокой тени сновали мужчины и женщины, избегавшие его взгляда.
