Аван подумал о Мисани. В памяти всплыло ее лицо — ничего больше. Он уже не испытывал к ней никаких родительских чувств, никакой отцовской любви. Ему пришлось признать, что она избежала всех его покушений, других сообщений ему не поступило. Эта мысль заставила его слабо улыбнуться. По крайней мере, в этом она — дочь своего отца. Ее сложно убить. Что ж, пусть теперь живет, как хочет. Она больше не позорит его. Придворные интриги больше ничего не значат, следовательно, она не может его скомпрометировать. Бэрак мог попасть в неловкое положение, если бы стало известно о непослушании его чада. С Хранителем такого не произойдет. У него нет соперников, потому что ему нет равных. Не стоит тратить время, чтобы избавиться от нее. Лучше просто забыть.
Хорошо бы, чтобы Мураки тоже это поняла и последовала его примеру… Но это уже не так важно.
Шаги за спиной Авана возвестили о появлении главного ткача Какра. Аван прекратил молиться и встал, чтобы низко поклониться алтарю. Потом он развернулся к своему новому господину.
— Молишься, Хранитель? — проскрежетал Какр. — Как пошло.
— Боги оказали мне милость, — ответил Аван. — Это заслуживает благодарности.
— Боги покинули эту землю. Если они вообще когда-то существовали…
Бровь Авана изогнулась.
— Так, значит, ткущие не поклоняются богам?
— Отныне мы — ваши боги, — прохрипел ткач.
Аван посмотрел в его трупное лицо и ничего не ответил.
— Пошли, — каркнул Какр. — Нам нужно о многом поговорить.
Аван кивнул. О многом поговорить и многое сделать. Даже ткачам не покорить такую огромную страну, как Сарамир, — ни за день, ни за год. Они уничтожили главу этого государства, захватили столицу и еще несколько крупных городов. Но знать и простой люд рассеяны по бывшей империи, и их так быстро не возьмешь, даже с такими силами, которыми располагают ткачи. Даже притом, что армии самых могущественных семей разбиты наголову. Северо-запад континента будет в руках ткущих Узор через месяц. Потом встанет вопрос об уничтожении оставшихся знати — беспомощной без своих домашних ткачей, ослепших и искалеченных. Потом ткачи захватят юг, и не останется никого, способного противостоять им.
Будет ли это так просто, Аван не знал. Но он отлично умел пристраиваться к победителю. И теперь он гораздо больше хотел быть с ткачами, чем против них.
Какра же заботили не только войска, армия и захватническое движение. Он размышлял о том, что могло произойти в Ксаранском Разломе. Они потеряли многих ткачей. Но, что самое ужасное, колдовской камень Разлома разрушен. Какр ощущал его смерть как рану. Он состарился, сгорбился еще сильнее, и боли раздирали его тело сильнее, чем когда бы то ни было. Что же стало с Провалом и с Люцией?
И кто победил ткачей? Что за женщины бросили им вызов в царстве вне чувств? Какр никогда не сталкивался с ними, и сейчас они казались ему самой сильной угрозой грядущему могуществу. Если бы Какр располагал достаточными силами, он бы бросил их в Разлом для уничтожения этих мерзавок. Но он подозревал, что они снова спрячутся. Как долго они там скрывались и набирали мощь? Много лет порченых детей убивали, чтобы предотвратить подобное. Но это случилось. И насколько же они теперь сильны? Сколько их?
Какр думал о сестрах и… боялся их.
Они с Аваном медленно прошли над бассейном к выходу из храма. Солнечный свет ослепительным потоком лился из дверного проема. Они разговаривали о триумфе и крахе, и голоса их отдавались эхом, а потом затихли. Дом императора всех богов опустел.
Солнце клонилось к закату — тусклый красный шар за завесой дыма, который все еще поднимался над долиной Провала. Кайлин стояла на высоком утесе, заросшем сверху травой. Под ней отвесно обрывалась вниз черная скала. Она размышляла. Столько планов…
Сестры рассеялись вокруг Провала: они помогали Либера Драмах. Либера Драмах рассыпалась, чтобы не быть легкой мишенью. Через несколько недель люди встретятся в условленном месте. Бывшие жители Провала делали, что могли. Большинство собиралось через некоторое время воссоединиться, доверяя лидерам, которые возглавляли их в дни благоденствия и в дни бедствий. Кто-то собирался идти своим путем, присоединиться к другим поселениям и кланам или выбраться из Разлома. Единство Провала распалось, и ему уже не суждено возродиться.
Целый день через Узор приходили сообщения из других ячеек Красного ордена: новости из Аксеками. Вести о резне в северных городах. Свидетельства победоносного марша ткачей. Император погиб, и вместе с ним погибла империя. Сестры знали, что игра уже началась, ткачи узнали о них — и молчание нарушено.
Сзади послышалась негромкая поступь. Кайлин и не оборачиваясь знала, что это Фаэка. Рыжеволосая сестра подошла к краю обрыва и встала рядом с Кайлин. Как и все сестры, она носила черное платье и устрашающую раскраску на лице, но покрой ее платья отличался оттого, что носила Кайлин, а волосы Фаэка укладывала в сложную прическу из кос и пучков — она родилась в Речном Краю.
Некоторое время они молчали. Око Нуки скользило к горизонту. Кораллово-розовое небо с сиреневыми тенями пачкали только облака дыма.
— Столько людей погибло, — наконец проговорила Фаэка. — Ты так это планировала?
— Отнюдь. Ткачи узнали о Провале из-за кучки глупых фанатиков. Это скорее несчастный случай.
Фаэка не ответила. Кайлин позволила молчанию затянуться.
— Это мы виноваты? — в конце концов выдохнула свой вопрос Фаэка. — Прятались, бездействовали, хотя могли что-то делать… все эти годы… Такова цена?
— Фаэка, перестань. — В голосе Кайлин скрипнуло раздражение. — Ты знаешь так же, как и я, почему мы долгие годы бездействовали. Сегодня многие погибли, но по сравнению с тем, сколько людей погибнет в ближайшее время, это — капля в море.
— Мы могли их остановить, — возразила Фаэка. — Могли захватить трон и остановить ткачей. Если бы мы попытались…
— Возможно, — с сомнением произнесла Кайлин. Она немного наклонила голову и искоса посмотрела на Фаэку. Она ищет оправданий, бальзама на свои раны. Но Кайлин нечего ей дать. — Но почему мы должны были это делать? Не позволяй совести терзать тебя. Все только начинается. Сестры пробудились. Грядет война за Сарамир. — Горячий ветер пошевелил перья на ее воротнике. — Мы хотели, чтобы трон достался ткачам. Поэтому мы сдерживали своих союзников, прятались и велели прятаться им. Поэтому мы отказывались помогать им, используя наши возможности. Они не должны это узнать. Они назовут это предательством.
Фаэка неохотно кивнула. Она смотрела вдаль.
— Если все только начинается, — проговорила она. — Я боюсь того, что грядет.
— И правильно делаешь, сестра. Правильно делаешь.
Они больше не разговаривали, но и не расходились. Сестры долго стояли рядом в лучах догорающего заката и смотрели на дым, а небо выцветало, и тьма сгущалась над землей.
