Я останавливаюсь. На миг кажется, что я вообще не смогу этого сделать. Ник. Дом. Придется что-то объяснять. Хочется взять и исчезнуть.
Зои и Джейк. Я хочу к детям. Опять иду – все быстрее и быстрее, не обращая внимания на боль в ногах. Все будет в порядке. Все будет как раньше.
Улица выглядит так же. Все выглядит так же, кроме меня. У моего дома припаркована машина Эстер. Все, что нужно сделать, – вынуть ключи из сумки и зайти.
Едва не теряю сознание, когда вижу розовый мячик Джейка в прихожей. Дыхание застревает в горле. Мячик не там, где должен быть. Все должно быть на своих местах. Мячик Джейка должен быть в коробке в его комнате. Поднимаю его, роняя испанскую книгу. На полу слишком много вещей: кукла, свернутый в трубку глянцевый журнал. Я не в силах поднять их. И пройти мимо тоже не могу.
– Салли? Салли, это вы? – Женский голос.
Но это не Эстер, это незнакомая высокая и худая женщина, с короткими каштановыми волосами. Никогда ее раньше не видела.
– Все в порядке, Салли, – говорит она. – Все хорошо. Я сержант Зэйлер. Я офицер полиции.
Слово «полиция» меня пугает. Отступаю на шаг. Все знают. Все знают, что со мной произошло.
Открываю рот, чтобы приказать полицейской покинуть мой дом, и громко произношу:
– Я сейчас упаду.
Не те слова. Ноги подгибаются. Последнее, что я вижу, – черное мультяшное лицо на розовом мячике Джейка, прямо перед глазами, огромное, жуткое.
Суббота, 11 августа 2007
Открываю глаза. В этот раз, думаю, можно оставить их открытыми на какое-то время и посмотреть, что из этого выйдет. Вроде все в порядке. Я в своей кровати. Моя любимая картина висит над камином передо мной. Тайское народное искусство, подарок от компании, для которой я проводила исследование в Бангкоке. Пухлый младенец с рыбой на коленях сидит, скрестив ноги, на фоне переливающегося желто-черного фона. Нику картина не нравится, на его вкус, слишком странная, – но я ее обожаю. У младенца розовая гладкая кожа. Напоминает мне о собственных новорожденных детях.
– Джейк, – зову я. – Зои? – Я их еще не видела, не слышала их криков и требований.
Потом вспоминаю, что в доме полиция. Они забрали моих детей?
Но тут слышу голоса, женский и мужской. Не Ник. Не Эстер. Голоса, похоже, настоящие, но в словах нет смысла.
– Он не с семьей, не дома и не на работе, не у тещи…
– Саймон, ты ему не нянька. Он свободный и ни в чем не повинный человек.
Саймон? Кто такой Саймон?
– Ну да.
– Ты ведь… Ты ведь мне все рассказал? Он невиновен?
Кажется, это женщина-коп, которую я встретила… Когда я пришла домой? Как давно?
– Я тебе многого не сказал, – отвечает мужчина по имени Саймон. – Времени не было.
– Почему бы сейчас не рассказать?
– Эта французская английская песенка. Домашнее задание Стейси…
– Саймон, мать твою! Я хочу узнать, почему погибли четыре человека, а не…
– Ее написал англичанин. Все эти выражения – «закрой варежку», «гуляйте вы лесом» – они английские. Французский перевод, буквальный, не совпадал бы по смыслу. Вообще ничего не значил бы, это был бы просто набор слов. Так что оригинал не может быть французским. Сомневаюсь, что «закрой варежку» по-французски означает «заткнись», как в английском.
– Сомневаюсь, что «заткнись» всегда означает именно «заткнись».
Понятия не имею, о чем они толкуют. Мой дом захвачен людьми, которые несут околесицу.
– Именно, – соглашается Саймон. – «Заткнись» будет означать…
– «Останови фонтан»? – женщина смеется. Слышу хлопки в ладоши. – Высшая оценка, детектив.
Значит, Саймон тоже полицейский.
– Твое обещание?
Снова женский смешок:
– Ты что, цитируешь «Кок Робин»?
– Что?
– «Твое обещание» группы «Кок Робин». Песня была популярна в восьмидесятые. «Пожалуйста, скажи, что придешь в час нужды, не оставишь меня…» – напевает она.
Под моей дверью поющие полицейские.
Начинаю плакать. Я помню эту песню. Мне она нравилась.
– Верните моих детей! – кричу я.
Дверь в нашу с Ником спальню распахивается, входит женщина. Сержант… я забыла, как она представилась.
– Салли, вы проснулись. Как вы?
Мужчина, который появляется следом за ней, Саймон, – высокий и мускулистый, с твердым подбородком, напоминает мультяшного героя, Отчаянного Дэна. Нос ему, видать, неоднократно ломали. Он напряжен, будто опасается, что я могу выпрыгнуть из кровати и наброситься на него.
– Где мои дети? Где Ник? – спрашиваю я. Получается грубо.
– Зои и Джейк в порядке, Салли, – успокаивает женщина. – Они у мамы Ника, а сам Ник ушел в магазин. Вернется с минуты на минуту. Вы можете с нами поговорить? Или сперва принести стакан воды?
Внезапная волна паники подбрасывает меня на постели.
– Кто невиновен? – выдавливаю я.
– Не волнуйтесь, Салли…
– Вы говорили о нем. «Он не с семьей, не дома и не на работе, не у тещи…» Кто это?
Полицейские переглядываются. Потом женщина отвечает:
– Марк Бретерик.
– Он убил его! Или убьет! Он у него, я точно знаю…
Саймон выбегает, прежде чем я успеваю что-то объяснить. Слышу, как он несется по лестнице вниз, ругаясь сквозь зубы.
Сержант Как-там-ее смотрит на меня, на дверь, снова на меня. Она явно хочет последовать за коллегой.
– Зачем Джонатану Хэю убивать Марка Бретерика? – спрашивает она.
– Джонатан Хэй? Кто это?
Она оборачивается и в полный голос кричит:
– Саймон!
11.08.07
Чарли ухватилась за сиденье, когда Саймон обогнал «фокус» и «лендровер», протиснувшись в узкую щель между ними и бордюром, что вызвало хор возмущенных гудков.
– Не понимаю, – сказала Чарли. – Хэй в тюрьме, так допроси его.
– А если он не сознается и вообще будет все отрицать? Я потрачу кучу времени, которого у нас нет, если мы хотим найти Марка Бретерика живым. Хэй запер Салли Торнинг в комнате и оставил ее там умирать. А если он то же самое проделал с Бретериком?
– Почему вы с Салли Торнинг так уверены, что Хэй попытается навредить Бретерику?
– Я ей верю. Она пробыла с ним дольше. Она лучше знает, как он думает.
– Но… это он убил их всех, так? И Джеральдин, и Люси, и Энкарну, и Эми?
– Да. Всех.
– Зачем? Тормози!!!
