Сохранять неподвижность в окружении всех этих тварей было нелегкой задачей. На стоящих людей наталкивались пауки, многоножки ползали между ног, мухи садились на спины. Шум крыльев временами напоминал рев десятка набирающих обороты автомобильных двигателей. В воздухе пикировали и вновь набирали высоту москиты, пересекаясь в полете с шершнями, мухами, жуками, термитами и прочими жуткими созданиями. Встречались и продукты генетических патологий, хлопающие бесполезными крыльями или волочащими за собой пару лишних ног.
— Что, черт побери, они там делают? — спросил Майк, глядя на ос. Похоже, только они проявляли интерес к замершим в неподвижности людям.
— Не шевелитесь. И закройте рот, — сказала Лора, едва двигая губами.
Одна оса спустилась и пролетела перед ними — так генерал осматривает место предстоящего сражения. Она словно знала, что люди рядом, и хотела взглянуть на них поближе.
— Их путают другие насекомые. Они чуют, что мы здесь, но различают только движущиеся предметы. Стоит сделать шаг, и они распознают цель. — Лора по-прежнему едва шевелила губами.
— Но мы не можем здесь оставаться, нам надо уходить, — сказал Мэдисон. Его сдавленный голос напоминал опыты начинающего чревовещателя.
— Двинемся — погибнем, — возразил Уэбстер.
— У нас всего чуть больше двадцати минут. Так что если не двинемся — все равно погибнем, — отозвалась Джейкобс.
— И нам надо пробежать сотни метров вверх по лестнице до того, как сюда шарахнет ядерная бомба, — громким шепотом напомнил Миллс. — Нет уж, лучше сразиться с этой тварью!
И прежде чем кто-нибудь успел его остановить, он повернулся кругом, низко пригнулся и устремился к лестнице. Остальные не двигались.
Миллсу не приходилось видеть, на что способны эти осы. Он вообще мало знал о возможностях насекомых базы. До сих пор ему случалось участвовать только в операциях по зачистке, где преимущество вооруженных по последнему слову техники людей было подавляющим и не вызывало сомнений в благополучном исходе.
Предполагая, что остальные служат ему прикрытием, он спешил к лестнице, имея при себе, как он думал, достаточно оружия, чтобы прорваться на волю. Пол был усеян обломками термитника вперемежку с фрагментами и целыми телами гигантских насекомых, трудно различимыми в темноте, и Миллс не заметил, как его ботинок опустился на хвост многоножки. Потеряв равновесие, он рухнул вместе со всем своим арсеналом.
До этого момента его передвижение было скрыто от ос стоящими фигурами Бишопа и Уэбстера. Но теперь он оказался на открытой позиции, и осы не преминули обратить на это внимание.
Самонадеянность и неведение не давали Миллсу возможности понять, какая страшная опасность ему грозит. Жужжание стало отчетливей. Даже на фоне других похожих звуков оно выделялось более высоким тоном, громкостью и пронзительной настойчивостью. Однако Миллс предпочел не обращать на него внимания — мало ли кто из этого зверинца поднялся в воздух. Он поднялся на ноги, чертыхнулся и снова побежал.
Оказавшись у входа в лестничную шахту, Миллс уже твердо уверовал, что опасность осталась позади. Затем звук приблизился до такой степени и стал настолько громким, что Миллс был вынужден остановиться и прислушаться. Сосредоточившись на единственной цели, оса пролетела мимо замерших в полной неподвижности людей, едва не задев правой антенной щеку Джорджа. Никто из них не решился предупредить Миллса об угрозе: все превратились в манекены.
Через секунду оса била крыльями в нескольких сантиметрах от уха Миллса. Когда ему стал ясен источник звука, чудовище уже впилось в его спину. Пронзительный визг рвал мозг, жвала клещами вцепились в шею пониже затылка — то же самое место те же жвала выбрали у Ван Аренна. Затем с прежней легкостью яйцеклад проник под лопатку, челюсти отправили оторванный от шеи кусок мяса глубже в пасть, и яд смешался с кровью Миллса.
Остальные осы уже спешили мимо застывших в ужасе людей к телу солдата. Он лежал ничком на полу со знакомым выражением растерянности на мертвом лице. Осы срывали одежду с кожи, кожу — с мышц, мышцы — с костей. Удовлетворенные выполненной работой, или ее частью, они пировали с наслаждением животных, долго ожидавших и славно потрудившихся ради того, чтобы добыть себе пропитание.
Но теперь они точно знали, что поблизости есть и другая добыча.
Покончив с Миллсом, восемь ос летали над людьми, пытаясь уловить своими антеннами сигналы жизни, поиск и распознавание которых были в них запрограммированы от рождения.
Лора содрогнулась. Оса, убившая Миллса, лениво ощупывала усиком ее ногу, интересуясь, что означают едва ощутимые подергивания мышцы на лодыжке. Лора снова вздрогнула, на этот раз сильнее, и оса проявила больший интерес — словно какая-то кнопка активировала еще один участок ее мозга. Антенна переместилась выше и принялась изучать тот участок левой ноги, где бедро соединяется с коленом.
Лора изо всех сил старалась сохранять неподвижность, но ее нога стала ощутимо дрожать. Именно этого сигнала ожидала оса. Цепляясь лапами за брюки, она стала медленно, но целеустремленно подниматься по бедру.
Лора удержалась от крика, но дрожала все сильнее и, отчаянно пытаясь справиться с нарастающим страхом, стала раскачиваться всем телом. Она знала, что проигрывает эту схватку, но все еще пыталась совладать с собой. Однако усилия эти были тщетными. Лицо Лоры исказилось, а к раскачиванию корпуса взад-вперед добавились движения вправо-влево.
Оса тем временем продолжала карабкаться вверх. Вот она добралась до поясницы и повисла на подоле не заправленной в брюки майки. Время от времени оса начинала бить крыльями, и каждый раз страх сжимал сердце Лоры с удвоенной силой.
Лора помнила, как погиб Ван Аренн. Если оса доберется до трапециевидной мышцы, она умрет, так и не увидев сына. Было чудом, что они оба все еще живы, и вот, когда, казалось, их встреча близка… Такое просто невозможно вынести. Продвижение осы было обратным отсчетом оставшегося ей времени…
Все остальные замерли, в том числе Майк — единственный, кто мог видеть спину Лоры. Он думал, каким образом можно предотвратить ее гибель, не ранив осу, — выброс защитного феромона навлек бы на них ярость всех остальных ос, которые пока не выказывали агрессивности.
Наконец насекомое добралось до шеи Лоры.
Еще два шажка, и оно сможет погрузить свое жало под лопатку. Лора закрыла глаза в ожидании конца. Но если ей суждено умереть, не может ли она хоть что-то сделать перед смертью? Протянуть руку за спину и пальцами раздавить глаза этой гадине или хотя бы оторвать крыло? Однако парализованная страхом, она была не в состоянии шевельнуться. К тому же Лора понимала, что подобное действие неминуемо привлечет внимание всего роя.
Но вот оса достигла нужного места. Слезы заливали лицо Лоры, и она издала стон. Этот звук, похоже, осе пришелся по вкусу. Она проползла чуть выше и перевалила через ключицу, поводя головой и словно принюхиваясь к шее.
Дотлевающие обломки термитника бросали отсвет на искаженное мукой лицо Лоры и злобные глазки насекомого, едва видимые во мраке. Она ощущала, как одно из крыльев осы, неожиданно твердое, как палец, прочертило линию на ее шее. Затем оса повернула обратно и внимательно присмотрелась к тому месту, в которое собиралась впиться своими жвалами, — точь-в-точь джентльмен, приготовивший нож и вилку, чтобы расправиться с бифштексом. И вдруг коготки отцепились от ее майки, а за спиной послышалось громкое жужжание.
