вверх и за счёт этого буквально распорол торс надвое. Влажная глина медленно-медленно потекла, стремясь принять прежнюю форму, но я хоть и едва стоял на ногах, такого шанса не упустил и снова толкнулся из себя воспламенением.
Гори!
Внутренности магической марионетки от огня защищены не были, засохли и растрескались они в один миг, а после нелепая фигура и вовсе лопнула, развалившись на несколько кусков.
Я шумно выдохнул и потряс дымящимися руками.
Вот же чёрт! Чуть не достала гадина!
Подоспевший к шапочному разбору наставник вмиг напустил на себя небрежный вид, несколько раз хлопнул в ладоши и громогласно объявил:
— Кому больше дано, с того и спрос особый! — Затем вызвал очередного абитуриента и прошипел уголком рта: — Живо за мной!
Я и пошёл.
Глава 28
С какой целью старший наставник потащил меня к профессору Сиверу, я так, честно говоря, и не понял. Он ведь запросто мог подрядить на переноску кусков голема кого-то из учеников или даже подчинённых, но нет — велел тащить тяжеленный мешок с самолично отобранными обломками именно мне.
— Не барское это дело! — буркнул я в ответ, не спеша выполнять распоряжение.
Осмотр магического создания затянулся до самого обеда, а я ещё в приюте как-то незаметно для себя самого привык питаться не когда придётся, а по расписанию с первым, вторым и травяным отваром.
Старший наставник глянул в ответ откровенно недобро.
— Это кому вообще надо? Мне или тебе? Кто больше в поиске виновного заинтересован?
— Чего его искать-то? — усмехнулся я. — Оба-два на трибунах сидели. Выбирай любого.
— Нет! — отрезал старший наставник. — Ни Цареслав, ни Долян к этому отношения не имеют!
— Откуда такая уверенность?
Ответом меня не удостоили.
— Мешок! — потребовал старший наставник, начиная терять терпение.
Я с обречённым вздохом повиновался.
Ситуация складывалась откровенно дурацкая. С одной стороны, я был кровно заинтересован в разоблачении пособника Сурьмы, а с другой — его ведь и расколоть могут, тогда ниточка неминуемо дальше потянется. И такой вот ниточке в петлю свиться ничего не стоит, а я и без того по самому краю хожу.
Как бы то ни было, профессор Сивер обрадовался нам как родным.
— Проходите-проходите! — разрешил он, поднялся из-за стола и решительно двинулся к буфету, небрежно бросив на ходу: — Мешок в угол кинь.
Старший наставник тихонько вздохнул, будто наперёд знал, что именно случится дальше. Точнее даже — знал без всяких «будто».
Профессор во всё том же домашнем одеянии задумчиво оглядел сосуды и бутылки с разноцветным содержимым, после чего остановил выбор на хрустальном графине с чем-то оранжевым.
— По такому случаю отведаем-ка мы цитруса!
Помимо правил этикета, чистописания и арифметики, Заряна взялась потчевать меня всяческими яствами и южными плодами, которые раз в седмицу ей присылал папенька, и теперь я вполне мог отличить абрикос от персика, а лимон от цитруса. Как по мне, последний на вкус был не так уж и плох, но старшего наставника откровенно передёрнуло.
И если ему отказаться от угощения не хватило духу, то я отмалчиваться не стал.
— Профессор, я не пью.
— И почему же? — удивился старичок, уже наполнивший две вместительные рюмки жидкостью цвета разведённой оранжевой краски и взявший третью.
— Выпивка — туманит разум и в конечном счёте убивает.
— Убивает? — хмыкнул профессор. — Не так быстро, есть куда как более верные средства!
Но я лишь покачал головой.
Биток был тем ещё мордоворотом, а прикончила его сущая безделица — всего-то два стакана хлебного вина. Не обошлось, правда, и без разделочного ножа, но не захмелей подручный Горелого от выпитого, он бы точно не стал задирать незнакомых ухарей. Так что прикончило его именно пойло.
— Как скажешь! — отмахнулся от меня профессор, выпил и покачал головой. — Молодёжь!
Старший наставник выдохнул, помедлил миг и тоже опрокинул в рот рюмку. Хоть и скривился, но он и не подумал возразить, когда хозяин кабинета, у которого в глазах прорезались оранжевые прожилки, налил снова.
— Молодёжь! — повторил профессор и вернулся на своё место, выставил с одной стороны рюмку, а с другой — графин и вздохнул. — И они ещё требуют возродить внутришкольный турнир и вернуть разделение учеников по факультетам и кафедрам, чтобы непременно соревноваться командами! Поразительная незамутнённость! А не проще ли тогда завалить всё мешками с порохом и чиркнуть спичкой? Ну чтобы уж точно никто не уцелел, а от школы не осталось и камня на камне? — Он вдруг посмотрел на старшего наставника и сказал: — Не стой, Горисвет, садись! Выпьем!
И они выпили, а я остался стоять.
— Можно подумать, ученикам нужен дополнительный повод для ненависти друг к другу! Можно подумать, у них мало противоречий без турниров, факультетов и кафедр! — продолжил изливать душу профессор. — Да нам едва-едва удаётся перековывать в тайнознатцев мещан и крестьян! На дворян давно махнули рукой! А всё почему? Да просто страха в людях не осталось! Вот ты, Горисвет, если своего шутника найдёшь, что с ним сделаешь? Пожуришь и в карцер на седмицу посадишь? А раньше бы шкуру содрали и в кипящем масле сварили! И все бы мигом шёлковыми стали! О, какие у нас наставники были! Лютейшие звери! Архимаги им слово против сказать боялись, асессоры мелкой дрожью тряслись! Но зато и результат был. А что сейчас?
Старик потянулся за графином, и вынужденный собеседник попытался его остановить.
— Не стоит, пожалуй…
— Вздор! — не стал ничего слушать профессор и разлил по рюмкам оранжевое пойло, а после вдруг вспомнил обо мне: — Ну, юноша, и как же так вышло, что тебя едва не поджарили простеньким огненным копьём?
Я пожал плечами.
— Оно отторжение пробило.
— Отторжение? — Профессор Сивер опрокинул в себя рюмку и грохнул ею о стол. — А почему огненный щит не выставил?
Старший наставник с тоской поглядел на порцию оранжевой отравы в руке и сказал:
— Это абитуриент!
— И что с того, что абитуриент? — Профессор вскочил из-за стола и всплеснул руками. — Излив у него сформирован, а огненный щит и на одном узле прекрасно строится! — Он потребовал: — Ну-ка ставь отторжение и накачивай воспламенением! Давай! Горисвет, подстрахуй его!
Старший наставник с обречённым вздохом влил в рот содержимое рюмки и поднялся на ноги.
— Делай, Лучезар! — разрешил он.
